Онлайн книга «Агент немецкой разведки»
|
– Ну, в тот день и видел, когда он… умер. – Когда это было? – После обеда уже. Часа… в три, может, не-много позже. – А как это было: Епифанцева кто-то позвал, он с ним вышел и больше уже не возвращался? – внимательно всматриваясь в лицо Зинчука, спросил Егор. – Да нет, – подумав, ответил Зинчук. – Он сам вышел. И больше уже не возвращался. – В руках у него что-нибудь было? – Нет. – Скажите, рядовой Епифанцев не показался вам в тот день странным? Или чем-то озабоченным? Может, в поведении Епифанцева было что-то необычное, чего не наблюдалось ранее? – Ничего такого не было, – немного по– думав, ответил Зинчук. – Все было, как всегда. – Ясно. А где в то время, когда Епифанцев выходил из отдела, находился капитан Олей– ников? – Не знаю, – посмотрел на младшего лейтенанта Зинчук. – То есть когда Епифанцев вышел из отдела, чтобы уже не вернуться, капитана Олейникова в помещении не было? – иначе построил свой вопрос Ивашов. – Не было, – подтвердил Зинчук. – А кто был? – Я и старшина Михеев. – А в тот день в ваш отдел заходил кто-нибудь из офицеров полка? – Так точно, заходил. – Кто именно? – Капитан Рыжаков заходил. Еще старший лейтенант Шевчук, – ответил писарь. – А кто заходил последним, перед тем как вышел Епифанцев? Зинчук задумался, потом ответил: – Кажется, капитан Рыжаков. – Кажется или точно? – переспросил его Егор. – Кажется… Как-то подзабылось малость. Старшина Михеев также видел писаря Епифанцева в день убийства «ближе к вечеру», как он сам выразился. Ничего странного в поведении писаря не заметил. Куда вышел Епифанцев, он не знал. Отсутствовал долго, все его обыскались. Еще капитан Олейников ругался, говорил, где его, мол, черти носят. А потом оказалось, что писарь в санчасти лежит и едва жив… Приглашенный на допрос капитан Олейников был очень раздражен. – Опять? – недовольно спросил он и неприязненно посмотрел на младшего лейтенанта. – У вас что, ко мне имеется какой-то особый интерес? – Убит писарь Епифанцев. Ваш подчиненный. И я обязан допросить вас, как свидетеля… – Свидетеля чего? – не дал договорить Егору капитан. – Я не видел, как погиб Епифанцев. О том, что он в санбате, я узнал от старшины Михеева. – Какие у вас были отношения с писарем Епифанцевым? – задал вопрос Егор. – Такие, какие и положены быть между командиром и рядовым: я приказываю, он исполняет, – сухо ответил Олейников. – Личных отношений у нас не было никаких. Меня не интересовала ни его частная жизнь, ни его семья, ничего! Таких, как он, у меня целый полк! – Ясно, – констатировал Ивашов. И задал следующий вопрос: – Где вы находились на момент убийства Епифанцева? – А почему вы полагаете, что его убили? – вскинул голову капитан. – У вас что, имеются какие-то неопровержимые факты? – У меня имеются основания так думать, – спокойно произнес Егор. – Я был в лазарете у рядового Епифанцева, и он умер на моих глазах. Когда я пришел, он был еще в сознании, и перед самой кончиной мне удалось с ним поговорить… Но вы не ответили на мой вопрос… – И что он вам сказал? – вскинулся капитан. Ивашов переглянулся с Масленниковым. Взгляд сержанта явно спрашивал: «Зачем вы сказали ему, что говорили с Епифанцевым перед его смертью?» Егор чуть заметно кивнул ему, что означало «так надо», и перевел взгляд на Олейникова: – Спокойно, товарищ капитан, держите себя в руках… Пока ведется следствие, информация о гибели рядового Епифанцева не подлежит разглашению… Могу только сказать, что я услышал от него все, что намеревался услышать. И эта информация перепроверяется… Но вы так и не ответили на мой вопрос. Итак, спрашиваю еще раз: где вы находились на момент убийства писаря Епифанцева? – А когда… это случилось с ним? – как-то уныло поинтересовался Олейников. – Позавчера в районе пятнадцати-шестнадцати часов. – Позавчера в это время я находился у командира третьего батальона майора Бруя. Занимался вместе с ним приемом пополнения. В штаб вернулся около семнадцати часов. Писаря Епифанцева не видел. Можете проверить… Еще вопросы имеются? – Больше вопросов не имею, – спокойно ответил Егор. – Можете быть свободны. – Премного благодарен, – язвительно проговорил Олейников и вышел из кабинета. Какое-то время Ивашов был задумчив, потом спросил сержанта, тихо сидевшего в уголке: – Федор Денисович, если бы ты был вражеским агентом, как бы ты вел себя на таких вот допросах? – Не знаю, Егор Фомич, – не сразу ответил Масленников. – Наверное, старался бы расположить вас к себе. Поскоромнее, что ли… – Верно! Знаешь, я бы тоже старался вызвать доверие у того, кто меня допрашивал бы, а не демонстрировал бы откровенную неприязнь… А капитан Олейников как будто на рожон лезет, хотя должен меня побаиваться. – Может, это у него тактика такая? – Не думаю. Не очень-то похоже, что делает он это специально. И его раздражение и неприязнь ко мне отнюдь не наигранны, а вполне искренни… Ничего нового или особо примечательного не сообщил и старший лейтенант Шевчук. Да, он заходил в отдел капитана Олейникова, когда там были оба писаря и делопроизводитель Михеев. Зачем заходил? Просто занять у писарей бумагу, которая у него закончилась. – Ни одного листочка не осталось, – пояснил помначштаба по тылу. – А мне еще заявку на медикаменты надо было писать… О гибели писаря Епифанцева Шевчук узнал вечером, когда уже знал весь штаб. И по этому поводу сказать ничего не имеет. Затем младший лейтенант Ивашов задал несколько вопросов касательно капитана Олейникова, на что Шевчук обстоятельно ответил, что особой дружбы с Олейниковым он, старший лейтенант Шевчук, не водит, сталкивается с ним сугубо по делам службы или на оперативках у начальника штаба. Но вообще капитан Олейников – «мужик стоящий». – Почему вы так говорите? – заинтересовался Егор. – Потому что видел его в бою, – просто ответил Шевчук. – Герой, и в то же время солдат беречь умеет. – У меня имеются сведения, что писаря Епифанцева убили, – сказал под конец допроса Ивашов. – Почему? За что? – округлил глаза помначштаба по тылу. – Потому что писарь знал о смерти старшего лейтенанта Хромченко что-то такое, чего знать был не должен, – не стал вдаваться в подробности Ивашов. – Вам виднее, – пожал плечами Шевчук. |