Онлайн книга «S-T-I-K-S. Территория везучих»
– Она еще дальше растечется. – Поправь так, чтобы не растекалась. Пожалуйста, Ролик, – последнюю фразу Гробовщик произнес с нехорошим нажимом. – Да не вопрос, Гроб, сделаем. – Сделай. Хорошо сделай. А то неудобно перед людьми. Ладно, не буду тебя отвлекать, действуй. А к тебе у меня есть разговор. Ни к кому не обращается, но понимать, кого имеет в виду, несложно. – Раз надо, значит, поговорим, – сказал Карат, изо всех сил пытаясь въехать в ситуацию. Такое впечатление, будто он бездарный актер, напрочь позабывший или даже вообще не учивший роль. Все вокруг бегают, что-то делают, реплики свои говорят, трюки исполняют, а он посреди всего этого бездарно импровизирует, тщетно силясь понять, какие черти занесли его на съемочную площадку и что им от него надо. Да он даже понятия не имеет, что за фильм здесь снимают, не говоря уже о большем. Кот, забежав в дверной проем и не подарив Карату ни одного, пусть даже самого презрительного взгляда, начал с интересом принюхиваться к разбросанной по грязному полу лапше. Заскочившая следом Диана порадовала больше – запрыгнула на шею и, не обращая внимания на дурной запах и мрачность обстановки, рассмеялась с искренней радостью ребенка лет пяти. Карат, продолжая тщетно силиться умом понять происходящее, родил очевидный вопрос: – А где Шуст? – Отстал немного. Ковыляет за мной, ему трудно, он один костыль потерял. – Я в курсе насчет потерянного костыля… – Кто тебе сказал? – удивилась девочка. – Ска… Да ладно, это уже не важно. Шуст, появившись на пороге, самым мрачным голосом заявил: – Карат, ничего у меня не спрашивай, но я с тобой потом поговорю. Позже. Накопилось у меня. Много чего накопилось. Я к тому, что тот день, когда мы с тобой повстречались, был плохим днем. Ладно, все потом, готовься к разговору, не до тебя пока. Гробовщик, не оборачиваясь, произнес: – Ты провел ее так, как я сказал? – Само собой, мы с другой стороны зашли. Я и без тебя знаю, что детям смотреть на то, что остается после выходок Карата, нельзя. Да и взрослым, кстати, тоже. – Вообще-то управляемый мертвяк с бомбой – твоя идея, – беззаботно произнесла Диана, завороженно косясь на брезент, из-под которого показалась предательская струйка крови. – А кто его направил прямиком к этому дому? Я, что ли? Да хрен вам, я такой чертовщиной заниматься не умею, не надо все на Шуста вешать. С этими словами товарищ, отчаянно ковыляя, подошел к пулемету и начал ощупывать его с таким видом, будто собрался покупать. Гробовщик, все так же продолжая стоять у окна, безучастно произнес: – Кислый, поднимись. Глаза толстяка моментально налились смыслом жизни и забегали, будто у пойманного с поличным совсем уж ничтожного воришки. Голосом плаксиво-противным, чуть слезы не пуская, он протянул: – Гроб, я лучше полежу. Нельзя мне вставать, у меня что-то со спиной, стукнулся сильно ею, и еще в колене что-то хрустнуло. – Встал! – А, ну ладно, понял, встаю, конечно, раз надо, – подчеркнуто охотно согласился Кислый, неуклюже пытаясь вскочить на ноги. – Сядь в угол. К сектанту. На ящик сядь. – Слушай, Гроб, а можно я схожу вниз, к котловану. Мне бы вымыться. – Насчет этого не волнуйся, о гигиене тебе сейчас надо беспокоиться в последнюю очередь. – Ну это да, вот только… – Толстяк покосился на Диану непередаваемым взглядом и сбавил голос почти до шепота: – Понимаешь, желудок у меня слабый, ну и кишечник тоже. Я даже таблетки принимаю, могу показать, у меня с собой они. А тут взрыв, контузило меня. В общем… Гроб, ну давай я схожу к котловану. Я пулей, туда и обратно. – Я сказал, сядь. – Ладно-ладно, сажусь уже, как скажешь, с этим можно и потом разобраться. – А ты уверен, что у тебя будет это «потом»? Я вот нет… – Ну, Гроб, ну ты чего… – Заткнись. Я спрашиваю, ты отвечаешь, и больше ни звука. Ты все понял? – Ага, – совсем уж спал с лица толстяк. – Скажи, Кислый, что ты обо мне слышал? – Только хорошее, никто о тебе ничего плохого не говорит. Кого ни спроси, каждый ответит, что Гробовщик – самый лучший. – Ты когда-нибудь слышал, чтобы я убивал детей? – Конечно, нет, ну ты и сказанул. – А женщин? – Ну Гроб, ну зачем такое вообще спрашивать, тут и отвечать-то нечего. – А девочками я торгую? – Девочками?! Шутишь, что ли?! – Какие тут могут быть шутки – все очень серьезно. – Слушай, давай я лучше к котловану сбегаю, что ты ни спросишь, я ничего дурного о тебе говорить не стану, я же тебя уважаю и все такое. Можно? Я быстро вернусь. – Ты будешь сидеть, слушать и отвечать. – Само собой, не подумай плохого, – гибко подстраиваясь под сильно пугающего его собеседника, выдал Кислый. – Что ты еще хотел спросить? – Я хотел задать тебе простой вопрос. Очень простой. Ты не против? – Нет, конечно, хоть десять. – Десять? Благодарю, Кислый, мне импонирует твоя щедрость. Итак, все, в кого я ни ткну пальцем, прекрасно знают, что я ни при каких обстоятельствах не связываюсь с женщинами и детьми. Вообще-то я много с чем не связываюсь, но эти два предельно простых правила запомнить легче всего. Ты со мной согласен? – Само собой, у нас каждая собака знает, что у тебя принципы. – Вот именно – принципы. Так ответь мне, Кислый: зачем вы меня так настойчиво искали, доставали со всех сторон, нервы трепали, на друзей моих давили, уговаривая разобраться с этой девочкой и человеком, который ее защищает? Жирный пискнул истязаемым садистами бурундуком и стал выглядеть еще более жалко, чем прежде, что до этого казалось невозможным. Чуть ли не пуская крокодильи слезы, он, шумно втянув в себя сопли, торопливо заканючил: – Ну зачем ты так, Гроб, я ведь тут ну вообще ни при чем, ты же сам знаешь. – Да, знаю. Но понимаешь, мне необходимо с кем-нибудь поговорить. С кем-нибудь из вас. Для меня это важно. Так уж получилось, что Скат умер. И Султан тоже покинул наш мир. С Черняком нехорошо получилось, я не сумел сдержать в себе негативные эмоции, раздражал он меня, не люблю прилипчивых и одновременно лживых. Да и что мне еще оставалось, ведь без этого получается, что я будто в гости на блины сюда зашел, даже не тронув никого. В принципе можно было вместо него убить тебя – не такая уж дрянная идея, но Черняку голову уже не вернешь, так что отвечать придется именно тебе. Или ты против? |