Книга Вельяминовы. Время бури. Книга вторая, страница 28 – Нелли Шульман

– В общем, следующий отпуск я проведу в Берлине. Посмотрим, может быть, удастся организовать передачу документов, из Франции. Или лучше… – он задумался:

– Пусть Аарон мне найдет художников, граверов. Я их обучу… – Мишель повел рукой. Меир понимал, что речь идет о фальшивых паспортах и визах:

– Но никак иначе евреев не спасти. Квоты, что квоты? Сколько людей из Берлина уехало, даже с работой Аарона? Капля в море. Надо их спасать, пока есть возможность… – он искоса посмотрел на Мишеля:

– Я слышал, фашист, в Берлине обосновался… – об этом Меиру сказал кузен Джон, в Мадриде. Джон точно ничего не знал, но пожал плечами:

– Парламент Британии, наверняка, примет закон о запрете партии Мосли. Пусть он… – Джон выругался, – катится куда подальше, и лижет задницу Гитлеру. Невелика потеря, только тетю Юджинию жалко.

Попивая колу, из стеклянной бутылки, Меир любовался девушками. Начало лета выдалось жарким, они сняли чулки. Подолы легких платьев развевались где-то у колена. Приехав в столицу, Меир хотел остановиться у кузена Мэтью. Оказалось, что родственник тоже отправляется в отпуск, в горы Адирондак, удить рыбу и заниматься греблей. Меир удивился: «Ничего страшного, я ключи уборщице оставлю».

– Неудобно, – Мэтью поправил шелковый галстук, – у меня теперь другая квартира. Я переехал. И уборщица другая, – добавил он.

Кузен щеголял отличным, калифорнийским загаром, золотой булавкой в галстуке и дорогими сигаретами, в инкрустированном слоновой костью портсигаре:

– Девушку, что ли, завел? – подумал Меир:

– Скорее, женщину, замужнюю, – юноша почувствовал, что краснеет, – девушку он бы не скрывал.

Кузен много времени проводил с учеными. Мэтью не углублялся в подробности своей новой должности, но Меир понял, что он отвечает за безопасность научных лабораторий, работающих на военное ведомство.

– Я много езжу, – у Мэтью были холеные руки, с отполированными ногтями:

– В столице, я хорошо одеваюсь, – кузен усмехнулся, – а в командировках, – он указал глазами куда-то вдаль, – я большую часть времени провожу в армейских штанах и походных ботинках, – элегантно закинув ногу на ногу, он отпил кофе из фарфоровой чашки. Пригласив его в ресторан при отеле Вилларда, кузен сам оплатил счет:

– Мы давно не виделись. У меня теперь другой оклад, – сообщил Мэтью:

– Скоро я стану майором. Сумасшествие Гитлера идет нам на пользу, талантливые люди бегут из Германии. Конечно, кое-кто из ученых выбирает Британию, однако рано или поздно они приедут сюда. Когда начнется война в Европе, – легко добавил Мэтью.

– В Америке тоже начнется, – Меир ел форель, с молодой спаржей. Кузен заказал креветки и стейк, истекающий кровью, с бутылкой старого бордо.

– Никто не посмеет напасть на Америку, – высокомерно сказал Мэтью.

Меир с ним не спорил. С коллегами, в Вашингтоне, они говорили, что Япония, судя по всему, хочет попробовать на прочность Советский Союз, на Дальнем Востоке. Даллес предупредил:

– У них большие амбиции, Маньчжурией они не ограничатся. Юго-Восточная Азия, Филиппины, Индонезия… – Меир посмотрел на стальные, немного поцарапанные в Испании, в окопах часы. Юноша поднялся: «Папа должен быть дома, шестой час вечера». Он прошел через парк, помахивая саквояжем. На Пятой Авеню было шумно. Меир вспомнил, как они с отцом и Аароном, год назад, отправлялись в синагогу, на шабат:

– Завтра с папой сходим, – ласково подумал Меир, – а в субботу я музей навещу. Давно я там не был… – витрины Barnes and Noble, неожиданно, украсили республиканскими, трехцветными флагами.

– Земля крови, – прочел Меир, – новый, сенсационный документальный роман о войне в Испании. Предисловие Льва Троцкого.

Меир зашел в магазин. Книгу покупали бойко. Он полистал томик, написанный неким Энтони Френчем. Юноша понял, что автор, совершенно точно, воевал в Испании.

– Знает, о чем пишет… – Меир задумался:

– Наверное, журналист какой-то. Их в Мадриде сотни, всех не упомнишь… – на обложке напечатали слова Хемингуэя: «Мистер Френч разоблачает злодеяния нацистов, как истинный журналист, безжалостно и бескомпромиссно». Здесь даже была глава о бомбежке Мадрида, где погибла кузина Тони. Меир вздохнул:

– Я сам в Испании год провел. Не хочу о войне читать.

Положив книгу на место, Меир купил «О мышах и людях» Стейнбека. Выходя из магазина, с бумажным пакетом под мышкой, Меир увидел высокую, белокурую девушку. Стоя к нему спиной, она рассчитывалась с таксистом. Юноша полюбовался падающими на плечи, светлыми волосами. Юбка тонкого льна обтягивала узкие бедра. Стройные ноги, в туфлях на высоком каблуке сияли гладкой, загорелой кожей. Меир проводил взглядом прямую спину, в хорошо сшитом жакете. Девушка пошла вверх, по Пятой Авеню.

Меиру больше нравились, как он говорил, старомодные формы. Он помнил портрет Ренуара, виденный подростком в музее Барнса, в Филадельфии:

– «Перед баней», правильно. У девушки на картине волосы темные. Она очень красивая. Хотя эта девушка, конечно, тоже, – признал Меир. Он обернулся, но блондинка пропала в толпе.

Ключей от квартиры у Меира не было, он позвонил. Швейцар, внизу, узнал его:

– Мистер Горовиц! Давно не виделись. Надеюсь, в столице все в порядке. Доктор Горовиц дома, недавно пришел… – Меиру, показалось, что швейцар подался вслед, будто хотел что-то добавить.

Меиру долго не открывали, он прислушался. Из-за высокой, дубовой, с глазком двери, доносилось какое-то шуршание. Меир наклонился к замочной скважине: «Папа! Это я!».

Неожиданно для шести вечера, в будний день, доктор Горовиц отпер замки в старом, довоенном, шелковом халате. В передней Меир заметил саквояж. Юноша переступил порог, отец обнял его. Меир, отчетливо, почувствовал запах женских духов:

– Вот как, – Меир скрыл улыбку, – хорошо, что десять комнат в квартире. Пусть приведут себя в порядок, не буду мешать… – он поцеловал отца в щеку:

– Я рассчитываю на твой кофе, папа. Я сейчас, – Меир подхватил саквояж, – разложу вещи и приду.

Меир провел полчаса в своей комнате. На полке, еще стояли его школьные учебники. Он покуривал на подоконнике, листая Стейнбека. Книга ему понравилась. Посмотрев на стенные часы, немецкой работы, Меир, осторожно, приоткрыл дверь. В коридоре витал запах кофе и специй, из столовой доносились голоса.

Отец переоделся в костюм. Женщину звали миссис Фогель. Она носила льняное платье, чулки и хорошенькую сумочку. Меир подумал, что она лет на десять младше доктора Горовица. За кофе выяснилось, что миссис Фогель приходила к доктору Горовицу за рецептом. Она не застала своего семейного врача в кабинете. Саквояж в передней уезжал, с доктором Горовицем, в горы Катскилл, сегодня вечером. Отец брал отпуск, на две недели. Меир понял, что миссис Фогель отправлялась туда же.

– Опера закончила сезон, – смущенно сказала она, – репетиции новой постановки только в июле начинаются. Меня отпустили… – миссис Фогель работала аккомпаниатором. У нее был заметный немецкий акцент: