Книга Танго смерти, страница 51 – Юрий Винничук

– Как это у меня не было зонтика! – возмутилась Аделька. – Я с ним не расстаюсь с той поры, как пан доктор Цибульский приписал мне держаться в тени!

– Но тогда у тебя его не было, ты левой рукой держала меня под руку, а в правой несла сумку.

– Боже мой! И ты только сейчас мне об этом говоришь? Выходит, я свой зонтик забыла на кладбище?

Я бы с удовольствием еще долго слушал этих милых и добрых старушек, но комиссар был другого мнения, он засопел так грозно, что обе сразу умолкли, и сказал:

– А теперь прошу выйти в канцелярию и подписать показания. Спасибо за вашу гражданскую сознательность.

Бабушки исчезли, а Кайдан улыбнулся мне и продолжил:

– Ну что? Будем и дальше изворачиваться? – После этого он ловко, как какой-нибудь футболист, выбил из-под меня ногой табурет, а я опять грохнулся на пол и на этот раз больно ушиб локоть, хотя и не так больно, как это изображал, но ведь, в конце концов, дядя ничего не сказал о том, что я не должен извлекать из себя ни звука, когда меня будут бить, потому что легко им говорить «терпи», а я ведь не готовился к совершению покушений по примеру тех, что зажимали себе руки дверью, а для пущего эффекта еще и иголки под ногти загоняли, чтобы привыкнуть к пыткам. Тем временем комиссар уже приготовился пнуть меня ногой под ребра, но тут зазвонил телефон, он поднял трубку, вздохнул и сказал:

– Пусть заходит. – Потом сунул мне в руки промокашку: – Встать, рожу вытереть и сесть!

Едва я успел выполнить его указание, как дверь открылась, и вошла пани Конопелька в сопровождении молодого полицейского.

– Эта дама говорит, – кивнул на нее полицейский, – что он был весь вечер в библиотеке.

– Да? – улыбнулся Кайдан. – И до которого же часа?

Я замер. Сейчас она назовет какое-то другое время и на этом все для меня закончится.

– В тот день к нам поступил пакет с книгами и журналами из Праги, – начала совершенно спокойно пани Конопелька, – поэтому мы несколько задержались на работе. Пришлось их все каталогизировать и расписать на отдельных карточках. Обычно этим занимается отдел библиографии, но когда речь идет о чешских изданиях, я больше никому не могу их доверить, поскольку пан Барбарыка имеет большой опыт работы с чехами. Итак, у меня пан Барбарыка был до половины восьмого, потом я его отпустила, но еще попросила занести эти карточки к особе, заведующей Генеральным каталогом, чтобы она на следующий день распределила их по отраслевым каталогам. А так как эта особа юная и миловидная, то, сами понимаете, они не спешили. Словом, когда именно он вышел, я не знаю, я сидела в своем кабинете еще довольно долго.

Кайдан засопел так, будто собирался взлететь под потолок, пальцы его судорожно сжались в кулак, и я уже даже стал волноваться за пани Конопельку, но она держалась молодцом и бесстрашно смотрела в глаза комиссару.

– Вы дадите эти показания под присягой? – переспросил Кайдан.

– Под присягой я их дам в суде, – не дала себя сбить с толку пани Конопелька, – а сейчас подпишу протокол допроса.

– Хорошо. А та особа?

– Она тоже пришла, – сказал полицейский, который до сих пор молчал. – Вызвать?

Комиссар кивнул. Каково же было мое удивление, когда появилась Миля. Она была одета в ситцевое платье с открытыми плечами, а на ее очаровательных губках цвела очаровательная улыбка. Завидев меня, она бросилась мне в объятия с такой страстью, будто нас связывала безудержная любовь, даже сам комиссар оторопел и не сразу остановил Милю, она успела обцеловать меня, пока, в конце концов, он при помощи второго полицейского не оторвал-таки ее от меня.

– Это вам не вокзал, а он не с поезда сошел! – рявкнул Кайдан. – Когда вы его вчера видели в последний раз?

– Господи! Почему в последний раз? На что вы намекаете? Орчик! Родненький! – Тут она в отчаянии заломила руки и так артистично заголосила, что я сам чуть не разрыдался.

– Немедленно прекратите! – гаркнул комиссар. – Отвечайте на вопрос!

– Мы вышли из библиотеки в пять минут девятого и распрощались.

– Кто видел, как вы выходили?

– Никто, потому что мы были последними.

– И вы, такая влюбленная парочка, не зашли выпить кофейку, а сразу же расстались?

– Я неважно себя чувствовала, – и, состроив Кайдану глазки, добавила с улыбкой: – Знаете, как это бывает у женщин…

Комиссар на этот раз засопел, как кузнечный мех. Миля ответила вполне разумно, ведь если бы она сказала, что мы пили кофе, то допросили бы официантов. Кайдан с минуту покачался на каблуках, кусая губы, и сказал полицейскому:

– Пригласи тех… тех старых перечниц…

Обе тети-моти снова явились перед нами, а их добрые улыбающиеся лица просто-таки светились невыразимой радостью, глаза их, которыми они буквально пожирали пана комиссара, излучали доброту, старушки были готовы на все ради святого дела.

– Уважаемые, – обратился к ним Кайдан, – я не знаю, кому верить. Эта пани и эта панна убеждают меня, что этот… этот гость… не мог вчера быть на Стрыйской, потому что работал в Оссолинеуме до восьми вечера, а атентат произошел в половине восьмого. А вы говорите, что видели именно его.

– Оссолинеум! – зацокала языком пани-земляничка. – Боже мой, я там провела лучшие годы своей жизни. Я работала в отделе… в отделе…

– Ну конечно, – сказала пани Конопелька, – я вас хорошо помню. Вы работали в отделе комплектации. Мы с вами редко пересекались, я работала этажом выше. Но однажды я вручала вам грамоту за добросовестный труд от самого президента…

– Ах, да! – всплеснула ручками пани-земляничка. – Вы еще назвали меня «цветиком», я ведь была молодая и красивая! Неужели вы меня узнали? – Она растроганно поправила на себе шляпку. – Столько лет! Но вы… вы совсем не изменились…

– Хватит, – перебил ее Кайдан. – Вы настаиваете, что именно этого парня видели на Стрыйской в половине восьмого?

Старушки переглянулись и покрылись румянцем, потом обе взглянули на меня, на пани Конопельку и пожали плечами:

– Он похож! – сказала пани Адель.

– Очень похож! – закивала головой пани-земляничка.

– Если бы он сказал нам что-то… может быть, мы и определились бы…

– Так, – обратился ко мне Кайдан, – ну-ка скажи: «Jestem agent policyjny. Tropimy maniaka».

Я повторил слово в слово, но по-украински: «Я агент поліції. Переслідуємо маніяка». Кайдан снова засопел, сверкнул глазами, сжал кулаки, но от решительных действий удержался. Вместо этого выдавил из себя сухо:

– Прошу то же самое по-польски.

Тут вмешалась пани Конопелька:

– Пан комиссар, по закону только государственные служащие обязаны не только владеть польским, но и быть поляками…

– Нет такого закона.