Книга Прекрасная Габриэль, страница 157 – Огюст Маке

— Это безумная страсть, — прибавил тихо ла Варенн.

— В самом деле?

— Бред. Представьте себе, государь, вакханку — о, да такую красавицу! — И маленький человечек вытаращил свои бесстыдные глаза, подражая взгляду тигра или кошки. Пылкий король задрожал всем телом. Он, без сомнения, вспомнил ножку нимфы на понтуазском пароме.

— Да, — прошептал он, — она очень хороша.

— Что ваше величество прикажете?.. Что я буду ей отвечать?

— Я подумаю.

— Маркиза изволит ждать ваше величество, — пришел сказать конюший.

Король вздрогнул и заторопился.

— Эта милая маркиза, — вскричал он, — поедем! Найди меня где-нибудь в стороне, ла Варенн; я дам тебе ответ. Ах, записка!

Он опять прочел ее и бросил в огонь, повторяя:

— Не надо никогда заставлять ждать дам.

Через несколько минут он сидел на лошади, но прежде держал стремя маркизе, которую осыпал предупредительностью и нежными ласками, чтобы вознаградить, без сомнения, за неверность своего неисправимого ума.

Король и Габриэль взяли с собой только конюшего и пажа. Генрих знал все перекрестки леса и охотился хорошо. Он прямо направился к охоте.

Рюсто и Кир, эти славные собаки, напали на косулю и вместе с другими собаками рыскали по королевскому лесу. Генрих ехал прямо, Габриэль следовала за ним в некотором расстоянии. Конюший по правую его руку раздвигал ветви рогатиной. Генрих скоро встретил Крильона, который ждал пешком с охотничьим ружьем в руке, и закричал ему:

— О, храбрый Крильон! Не прими короля за косулю.

— Государь, какая приятная встреча! — вскричал Крильон, подбегая с распростертыми объятиями и веселым видом к своему королю.

Генрих тотчас сошел с лошади. На луке седла лошади Крильона висели два фазана и заяц.

— А, вот как ты истребляешь мою дичь! — сказал король.

— Это не я, государь, я не сделал еще ни одного выстрела, это Эсперанс. Вот стрелок!

— Он опустошит мои владения, — сказал король смеясь. — Где он? Я должен его похвалить.

В ста шагах раздался выстрел.

— Вот, — сказал Крильон, протянув руку в ту сторону, — прибавьте косулю к списку.

Собаки замолкли. В чаще скоро показался человек, раздвигавший ветви одной рукой, а другой таща жертву. Это был Эсперанс, который при виде короля удивился и смутился. Крильон громко хохотал.

— Маркиза, — сказал Генрих Габриэль, которая в эту минуту выехала на прогалину, — посмотрите, как обирают бедного короля.

Эсперанс вскрикнул при виде своей прелестной приятельницы. Она уже послала ему обещанную улыбку. Она была румяна от радости; он был бледен. Все это волнение было приписано браконьерству.

— Какой славный зверь, — сказал король, щупая косулю, — и какой жирный, несмотря на время года.

— Я его убил для вашего величества, — отвечал Эсперанс.

— Вот это хорошо, — возразил Генрих, — и вы съедите вашу долю, молодой человек. Пойдем, Крильон, я должен с тобой говорить.

Обняв рукой шею Крильона, Генрих увел его за несколько шагов, оставив Эсперанса и Габриэль одних, друг против друга, в середине прогалины с ослепительно блестящей зеленью. В глазах конюшего и пажа, которые стояли в почтительном расстоянии, они могли, с трепещущим сердцем, но со всеми признаками самой церемонной вежливости, обменяться следующим разговором:

— Здравствуйте, друг.

— Здравствуйте, друг.

— Вы здесь?

— Я надеялся вас встретить.

— Вы получили уже мою улыбку, не правда ли?

— Она проникнула в мое сердце.

— Нашим вторым условием было говорить с вами, когда я могу; теперь я могу; что же вы хотите, чтобы я вам сказала?

— Всякое ваше слово — гармония, очаровывающая меня.

— Потому что всякое мое слово говорит вам одно, не правда ли, Эсперанс?

— Более или менее ясно, Габриэль.

— Ну! будем откровенны, если вы непременно этого хотите. Я… вас… люблю…

— О! — прошептал Эсперанс, закрыв глаза от огня этой обворожительной улыбки и приложив руки к сердцу, как будто оно было поражено пулей. — О, сжальтесь!

Послышались шаги короля и Крильона.

— Все равно, — говорил король, — ты подвергался слишком большой опасности, отправившись один арестовать самозванца Валуа в его лагере. Не делай этого в другой раз, я запрещаю тебе это.

— Да, — сказал Крильон, — этот бедный ла Раме доставил бы мне много трудов, если б его пришлось брать силой посреди его людей. Но, повторяю вам, государь, я знал его слабую сторону и воспользовался ею, так что я овладел им без труда. В сущности это человек не злой.

— Его слабую сторону! — сказала Габриэль, вмешиваясь в разговор, для того чтобы Эсперанс успел оправиться. — Скажите нам ее, месье де Крильон.

— Э! э! это удивило бы короля, — сказал, лукаво смеясь, добрый кавалер.

— Скажите, скажите, — просил Генрих.

— Кавалер, — перебил Эсперанс, приложив палец к губам, — позвольте мне напомнить вам, что это тайна, которую вы поклялись уважать.

— Да, да, черт побери, да, я этого не забуду!

— К черту эти тайны! — сказал Генрих. — Я все-таки узнаю эту и скажу вам, маркиза.

Вдруг в лесу послышались звуки рога.

— Это кто-нибудь ко мне, — сказал король, — меня ищут… надо отвечать.

Эсперанс протрубил точно так же. Скоро показался ла Варенн на огромной лошади, за ним ехал курьер.

— К королю! — сказал ла Варенн, указывая курьеру на его величество.

Генрих распечатал конверт и сказал холодно:

— Ла Раме осужден на смерть.

Эсперанс потупил голову с таким уважением, как будто дело шло о враге, достойном сострадания.

— Ну, он это заслужил, — сказал Крильон, — пусть его повесят!

— Я, кажется, имею честь говорить с господином Эсперансом? — сказал ла Варенн.

— Точно так, — отвечал молодой человек.

— Осужденный вас просит через турнелльского пристава получить позволение поговорить с ним в тюрьме.

Эсперанс взглянул на короля, который слышал эти слова.

— Разве он вас знает? — спросил Генрих с весьма естественным любопытством.

— Да, да, он его знает! — вскричал кавалер, расхохотавшись. — Или, лучше сказать, знал, не правда ли, Эсперанс?

Эсперанс сделал умоляющее движение рукой.

— Хорошо, мы не будем больше ничего говорить, — прибавил Крильон.

Эсперанс все ждал позволения короля.