Книга Месть из прошлого, страница 23 – Анна Барт

– Не могла все согласовать со мной? – раздраженно поинтересовался он. – Обязательно надо было жаловаться Машке?

Не слушая оправданий, впихнул в машину и отвез в Санта-Ану. Там Вацлав мгновенно расписался со мной в суде и я без промедления получила все официальные бумаги, как жена американского подданного.

Вскоре познакомилась с Елизаветой Ксаверьевной и переехала к ней, появились деньги, мама выслала с оказией внутренний русский паспорт, чтобы оформить новый заграничный в посольстве. На сына бывший муж не претендовал, он остался с моими родителями в Москве, пока я не утрясла все формальности. И жизнь по-тихоньку наладилась.

Машка не взяла с меня ни копейки за расходы, хотя я предлагала, и не раз, отдать долг, а с Вацлавом мы так и не развелись – как-то так получилось, а честно говоря – лень. И всего-то нужно было заполнить одну бумажку и выслать чек на 100 долларов, но нас жутко ломало. К тому же после смерти Елизаветы Ксаверьевны Вацлав серьезно заявил, что так будет безопаснее. Дескать, Лиза стала состоятельной дамой, могут появиться альфонсы и проходимцы, а так, прежде чем принимать решение о замужестве, я должна буду «переговорить», то есть другими словами, развестись с ним. Вацлав не хотел отдавать меня замуж за кого попало.

– Интере-е-есно, – противным голосом протянул Джон. – Значит, у тебя два паспорта – русский и американский и два мужа – один в Москве, а другой в Лос-Анджелесе. Все официально, все законно. Лихо. Не ожидал от тебя такой прыти, Бетти. С ума сойти! Два мужа! Мормоны отдыхают.

– Это только по бумагам, – возмутилась я. – А так не имею мужей, то есть мужа.

– А если захочешь вступить в брак еще раз?

– Тогда нужно будет развестись, – сердито буркнула я.

Действительно, ситуация вырисовывалась какая-то не совсем приличная.

– С обоими? – ехидно поинтересовался господин полицейский. – Или в зависимости от страны обитания жениха?

– Хватит, – я решительно вылезла из машины. – Больше эту тему не обсуждаем. Я тоже хотела тебя кое о чем расспросить. Как ты оказался в «Хилтоне»? По работе? Ты уже тогда что-то подозревал?

– Все расскажу, но только есть ужасно хочется, – прервал меня Мур. – У тебя перекусить ничего не найдется? С позавчерашнего вечера в «Хилтоне» ничего не ел, только кофе наливался.

Бесконечный день никак не желал заканчиваться. Дома меня ждал недочитанный Вольфрам Флейшгауэр и теплая лохматая Фрида в постели, но Мур как тень следовал за мной, бубня, что жутко голоден и готов съесть целого быка.

Я тихонько открыла входную дверь и прижала палец к губам – в доме все спали. В холле горел ночник, но я вовремя ухитрилась увидеть Фриду, скатывающуюся вниз по лестнице и в последнюю минуту сумела сжать ей пасть, чтобы она лаем не перебудила весь дом. Фрида радостно стонала и повизгивала, пытаясь выдернуть морду из рук.

Пыхтя от напряжения, мы протащили собаку на кухню. Я прикрыла дверь, выпустила собачью морду и поставила чайник.

– Так как ты оказался в «Хилтоне»? – делая бутерброды, опять спросила Джона.

– Корпоративная вечеринка, – бодро соврал Мур.

– У полиции бывают корпоративные вечеринки? – страшно удивилась я.

Мур ретиво помотал головой. Так машет башкой кобылка моего сына, Люси, когда отгоняет надоедливых мух. Ясно, Джон никогда не скажет мне правды. Корпоративная вечеринка – и баста!

– Я тебя вот что еще хотела спросить. А как ты узнал, что дама завещала мне конюшни? Разве полиция имеет право вскрывать завещания?

Джон выразительно посмотрел на меня.

– Ах да, она ведь твоя бабушка… Послушай, Мур, я решила отказаться от наследства в пользу родственников. Понятия не имею, что делать со скаковой лошадью стоимостью в полмиллиона.

– Не получится. Конюшня находится под контролем Trust’a, вернее, его контрольных акций.

О-о-о, разговор опять свернул на финансы. Американцев хлебом не корми – дай порассуждать о дебитах-кредитах-профитах. Для меня же любые вариации темы бизнеса и денег хуже самой свирепой зубной боли.

– Ничего не понимаю в акциях, – с отвращением пробормотала я. – И понимать не хочу.

– Это очень просто, объясню…

– Потом, – с нажимом сказала я.

– Хорошо, потом, – неожиданно мирно согласился Мур.

– И все равно не понимаю, почему не могу отказаться от наследства в твою пользу, например?

– Двадцать восемь процентов всех акций принадлежит Trust’у, – нетерпеливо вырывая у меня тарелку с бутербродами, отозвался Джон. – Сорок два процента – тебе… М-м-м, как вкусно…

Я сделала в уме математические подсчеты.

– А оставшиеся тридцать?

Не отвечая, Мур не спеша и с видимым удовольствием поглощал бутерброды, откусывая огромные кусищи мощными белыми клыками. Я только с надрывом вздохнула: страсть американцев к жевательному аппарату достойна восхищения и подражания. Что касается меня, боюсь даже перед дантистом открыть рот – обморок доктора обеспечен.

– Не боишься, что отравлю тебя, господин комиссар? – сердито спросила Джона, отбирая пустую тарелку и ставя нарезанный яблочный пирог. – Ты на меня позавчера так рычал, как будто я – серийный убийца.

– Не боюсь, – беспечно ответил Мур. – Смотрю за тобой в оба глаза.

Ха! В оба глаза!

– Это твое настоящее имя – Бетси? – Джон пробурчал вопрос с полным ртом, запихнул огромный кусок сладкого пирога Фриде в пасть, а другой – себе в рот и теперь аппетитно пережевывал его.

Я автоматически сделала замечание:

– Не давай собаке сладости. И не разговаривай с набитым ртом.

Мур засмеялся, а я смутилась. Вот что значит дети в доме, двое мальчишек десяти и одиннадцати лет и старший неженатый брат. Незаметно превращаешься в домоправительницу Фрекен Бок и всех строишь. Даже суровых полицейских.

– Нет. Меня зовут Лиза, – неловко пробормотала я, отворачиваясь.

– А знаешь, какое имя записано у меня в свидетельстве о рождении?

Я с любопытством уставилась на Мура.

– Джованни Ральф Мургенштайн! – торжественно возвестил Джон.

Шутники были родители Джона. Джованни Ральф Мургенштайн, это же надо, сразу и не выговоришь. Я хмыкнула.

– Фамилия отцу осталась от деда-немца. Бабушка же хотела дать итальянское имя – в память о своих предках. Родители сдались, но в школу записали под фамилией Мур. И я превратился в Джона Мура.

– Ты по-итальянски понимаешь? – заинтересовалась я.

– Очень плохо, – признался Мур. – Понимать – понимаю, но когда говорят медленно, а сказать вообще связно могу только две-три фразы… Бабушка пыталась научить меня изъясняться по-итальянски, но кто в детстве слушает своих бабушек?

Это правда. Каждый раз со скандалом заставляю детей заниматься русским языком. Они находят тысячи уловок, чтобы избежать занятий, но в этом вопросе я крепка как гранит в Московском метрополитене – в старости хочу с собственными детьми разговаривать на родном языке.