Книга Директория. Колчак. Интервенты, страница 168 – Василий Болдырев

Гродеково – большая, богатая станция в широкой плодородной долине. Белые дома с огромными усадьбами, занятыми хозяйственными постройками, огородами и садами. Чувствуется былая сытость и приволье. Главная тяжесть по обработке земли ложилась на арендаторов-корейцев. Сейчас в Гродеково тихо. Знаменитое гнездо опустело. Квартировавшие здесь семеновцы только что двинулись на Хабаровский фронт. Правительству, наконец, удалось этого добиться.

На железнодорожной станции Гродеково хозяева – японцы.

На вокзале встретили представители войскового правительства и местные жители-казаки. Попали сразу на ужин с чудесными пельменями и обильной выпивкой… Контрабандный дешевый китайский спирт здесь под рукой. А казачки отличные хозяйки: соленой, вареной и всякой другой снеди, а также наливок и настоек – изобилие.

Гостеприимство и радушие исключительное.

Хозяин, депутат Понявин, имеет 9 душ детей. Весел, энергичен и, по-видимому, счастлив; семья, во всяком случае, сыта. Где теперь в остальной России можно себе позволить роскошь иметь столько детей и не бояться, что они погибнут от голода?

За ужином много и хорошо пели. Запевал отец П., крепкий старик, основательный хозяин, знаток и любитель песни.

Гродеково. 26 декабря

В полдень прибыл в Гродеково член правительства Н.Д. Меркулов. Большая помпа. Впереди его экстренного поезда шел броневик со всеми принадлежностями для боя и железнодорожных починок на случай повреждений дороги, которые стали теперь обычными.

Встречали войсковое правительство, почетный караул, станичные атаманы с булавами и местная знать. Поднесли хлеб и соль. Меркулов производит выгодное внешнее впечатление – энергичен, бодр, с хорошими голосовыми средствами.

Открытию круга предшествовал молебен и «вечная память» павшим на поле брани.

Собралось более 50 делегатов. Северные округа, охваченные гражданской борьбой, запоздали с присылкой своих представителей.

Председатель, войсковой атаман Савицкий, открыл заседание, очертил будущую работу круга и предложил заслушать приветствия.

Первым говорил довольно долго и толково Меркулов. Он охарактеризовал работу правительства, создавшееся, в связи с началом военных действий, настоящее положение и энергично звал казаков к поддержке.

Я выступил от имени президиума народного собрания, указал на заслуги казаков в прошлом, как строителей и защитников здешнего края, подчеркнул общность работы круга с работами народного собрания, как органа народной воли, и пожелал успеха в достижении намеченных кругом задач.

Были приветствия от армии, от совета съезда казачьих войск, от крестьянских фракций, народного собрания, Демократического союза и т. д.

Все речи горячо принимались, хотя вообще круг производил впечатление или сдержанности, или неловкости непривычных к большому залу делегатов.

Чувствовалось, что мысли съехавшихся казаков не здесь, а там, где гремят уже пушки и льется кровь. Надо было оформить свое отношение к начавшейся войне. Они имели уже большой опыт и хорошо учитывали его последствия. Красные, белые, партизаны, хунхузы – все в той или иной степени ослабляли и разрушали их хозяйственную мощь, требовали материальных и личных жертв.

Они аплодировали призыву правительства, но в то же время жадно ловили намеки на возможность мира и соглашения. Особого порыва, во всяком случае, не было.

После перерыва часть депутатов, в том числе и я, спешившая во Владивосток, воспользовалась наличием свободных мест в поезде Меркулова, остальные остались для ознакомления с деловой работой съезда.

За время дороги Меркулов много жаловался на противодействие и интриги совета несос-съезда и на полное безлюдие при огромной работе³⁶³.

Он, между прочим, не скрывал некоторого уклона в сторону Америки, откуда будто бы имеется сведение, что вся территория до Хабаровска включительно будет закреплена за их правительством и что есть предположение направить сюда всех, ныне находящихся на попечении Франции, русских беженцев. Новый вариант о переброске Врангеля.

Слушая проекты о грядущей судьбе Приморья, за время остановки в Никольске, я все время наблюдал за деловитой, спокойной работой японских солдат. Они разгружали эшелон с ружейными патронами и чувствовали себя хозяевами среди растерянно сновавших по станции пассажиров, разносчиков и зевак.

Японцы не сказали еще своего последнего слова, они еще сила, с которой нельзя не считаться при решении по крайней мере ближайшей судьбы края.

Владивосток. 28 декабря

В газетах появился указ № 2, которым народное собрание распускалось до 15 февраля. Таким образом, положение обострялось. Правительство идет ва-банк, закрыло будто бы даже кредиты для народного собрания.

Во всяком случае С. Меркулов воспретил оплату ассигновок без его личного распоряжения. Это косвенный удар по управляющему ведомством финансов Лихоидову – председателю совета несос-съезда.

Против этого восстал даже весь Совет управляющих ведомствами, но от этого не легче; в казначействе военная охрана, там дежурит главный начальник снабжения армии, который и забирает все дневные поступления в кассы казначейства.

29 декабря

Решен вопрос с отъездом в Хабаровск, задержка с отпуском вагона. Правительство «беспокоится» за безопасность нашей комиссии ввиду начавшихся покушений на железную дорогу. Просто не хотят нас пускать.

Докладывал в комиссии народного собрания по учету грузов о том имуществе, которое до сих пор находится под японской охраной. Имущество огромное, многомиллионная стоимость. Как богат был Владивосток всевозможными запасами!

По газетам, Ллойд Джордж предлагает Бриану признать советское правительство; если это случится – как упростится общее положение и как уменьшится значение местных событий!

Россия там, а не здесь.

Успешный ход боевых операций белых повстанцев, проникших уже на Амур, неожиданно затормозился упорным сопротивлением, оказанным красными у станции Ин, на левом берегу Амура. Красное командование успело подтянуть к этому пункту значительное подкрепление и нанесло ряд поражений белым.

Население оставалось безучастным к ходу событий. Казачество очень туго мобилизовало свои силы. В тылу оживилось партизанское движение. Усилились взрывы на железной дороге, затруднявшие и без того плохо налаженное довольствие армии.

Армия начала голодать и мерзла, вместо валенок ей посылали резиновую обувь, совершенно не предохраняющую от наступивших жестоких холодов.

Возникли слухи о грандиозных мошенничествах в связи с армейским снабжением.

Народное собрание было бессильно, все нити безраздельно находились в руках Меркуловых.

Начался перелом и в рядах армии.

Японцы тоже как-то меняли отношение. Возможно, что они учитывали перемену ориентации правительства на Америку в период их наибольших осложнений с этой страной.