
Онлайн книга «Среди овец и козлищ»
Она отпила еще глоток. И ощутила, как приятное тепло разливается по телу. Входная дверь выглядела вполне обычно. Позже она говорила Маргарет: если не знать, что там внутри, то сроду ни о чем не догадаешься. Девушка с работы дала ей этот адрес. Не того рода девушка, от которой можно было бы этого ожидать. Бледная и худенькая, очень тихая, она вечно вытирала нос рукавом комбинезона. Написала адрес на салфетке в столовой и, не говоря ни слова, сунула записку в карман Шейлы. Прежде, да и потом она ни разу не заговаривала с этой девушкой. Она налила себе еще. Пол в кладовой был холодный и какой-то неровный. Но она скрестила ноги, привалилась спиной к полкам и через некоторое время почувствовала себя лучше. Тогда она запихнула салфетку в ящик комода, где лежали трусики, адрес пролежал там три недели. Не похоже, чтобы кто-то что-то замечал. Отец был целиком погружен в свой собственный мир, мамы уже давно не было на свете. Братья относились к ней как обычно, держали ее за еще одного мальчишку в семье, за тем исключением, что на ее долю выпадала вся готовка, и уборка, и стирка, и каждое утро она выкладывала перед каждым по чистой рубашке. Но ей было тревожно. Она боялась потерять работу. Ведь если заметила та бледная и тощая девчонка, то вскоре могут заметить и все остальные работники фабрики. Три часа Шейла набиралась мужества, чтобы постучать в эту обычную с виду дверь. Она бродила по улице, ждала, когда женщины закончат белить изгородь, когда детишки перестанут играть в классики. Сейчас, когда кончался ноябрь, дни стояли сырые и промозглые, по субботам устраивали футбольные матчи и походы по магазинам, от резкого холодного ветра краснели лица. У всех, только не у Шейлы. Она была бледна, растерянна, на грани слез. Она постучала в дверь и представила женщину, которая ей сейчас откроет. Хотелась, чтобы та оказалась полненькой, доброй и понимающей. Хотелось, чтоб волосы у нее были уложены волнами и подколоты шпильками, чтоб на ней был длинный цветастый фартук вроде того, что носила мама. Но женщина, открывшая дверь, оказалась высокой, худой и строгой. Взглянула на Шейлу сверху вниз и молча отошла в сторону, пропуская посетительницу. Женщина задала всего три вопроса: имя, адрес и возраст. Шейла солгала, все три раза. Шейла говорила с этой женщиной каким-то совершенно неузнаваемым голосом. – Двадцать один год, – сказала она, словно разница имела хоть какое-то значение. Постепенно глаза стали привыкать к темноте в кладовой. Теперь она различала края стакана в руке, горлышко бутылки, когда наклоняла ее. Можно выпить и еще стаканчик, пока она здесь. Ее уложили на койку, строгая худощавая женщина высилась над ней. Скупой дневной свет проникал в комнату через занавески, сквозь стекло с улицы доносились звуки: топот детских ног, бегущих по тротуару, обрывки разговоров прохожих. Тогда она еще не курила, вместо этого, чтоб успокоить нервы, пускалась в болтовню. Она могла говорить о чем угодно – о погоде, о Рождестве, о цвете обоев. Худая женщина не отвечала. Шейла даже не была уверена, слушает она ее или нет. – Знаете, я совсем не из таких девушек, – для начала заявила Шейла. Те же слова она говорила одному мужчине несколько недель назад. «Тогда перестань одеваться, как шлюха», – посоветовал он ей. Шейла взглянула на строгую женщину. – Иногда это проще и легче, не бороться, правильно? Иногда у людей просто нет выбора, верно? То был ее последний шанс на отпущение грехов. Последний шанс спасти свою душу. Тощая женщина пропустила это мимо ушей. Так ничего и не ответила. Шейле пришлось сказать отцу, что она потеряла конверт с получкой. Когда он закончил ворчать и ругаться, она прошла в гостиную и отхлебнула бренди, прямо из бутылки. Жидкость так и обожгла горло, и через несколько минут она бросилась в ванную, к раковине. Но затем вернулась и выпила еще. На этот раз бренди остался в желудке. Он заглушил горестные мысли, они перестали крутиться в голове, усыпил ощущение полного несчастья, пусть всего на несколько часов. Стратегия преодоления стресса, так называла это Маргарет Кризи. Проблема лишь в том, что вся жизнь человека сводится к преодолению, и в один прекрасный день ты вдруг оглядываешься назад и понимаешь, что стратегия твоя превратилась в образ жизни. – Мам! Лайза. Шейла слышала, как дочь расхаживает по кухне, потом заглядывает в гостиную и окликает ее. Шейла поднялась с пола в кладовой, но, очевидно, поспешила, потому что все так и поплыло перед глазами, и ей пришлось ухватиться за полку, чтоб не упасть. – Я здесь! – крикнула она. – Ищу что-нибудь к чаю. И она схватила первую попавшуюся на глаза жестянку, потом пробралась между полок к двери и ухватилась за ручку. В кухне было как-то неприятно светло после полумрака кладовой. – Персиковые дольки? – Лайза стояла прямо перед ней. Шейла взглянула на жестянку. – Ну, это на потом, – сказала она. Лайза ответила хмурым взглядом и отвернулась. До конца разговора Шейла видела лишь спину дочери да густые пряди волос, спадающие ей на лицо, когда она нагибалась и снимала туфли. – Я слышала о тех маленьких девчонках, – сказала Лайза, расстегивая пряжку. – Ты их спасла, мам. Ты настоящий герой. Все только об этом и говорят. – Тупые маленькие идиотки, чего их туда понесло, ума не приложу, – откликнулась Шейла. Она до сих пор ощущала вкус бренди во рту. В одном из кухонных ящиков лежала жвачка, но она никак не могла найти ее. Все было не на своих местах. – Давно пора разобраться с этим типом. Ребята из школы тоже так считают. Злобный ублюдок. – Лайза, не говори этого слова, «ублюдок». Ну, хотя бы не так часто. – А он и есть ублюдок, – повторила Лайза. – Извращенец, вот он кто. Чертов извращенец. Шейла развернулась, чтобы выйти в гостиную, но все еще держалась за раковину. Стены покачивались и плыли перед глазами, от яркого света стало ломить в висках. – Лично я не понимаю, – говорила Лайза, швыряя туфли в угол, – каким чудовищем надо быть, чтобы обидеть ребенка? – Не знаю, Лайза. Шейла смотрела на дочь. Как же она выросла, почти совсем взрослая. Уже не та маленькая девочка, которой запрещают ругаться. – Хотя иногда, – начала Шейла, – все кажется вовсе не таким, как есть, верно? И порой у людей просто нет выбора, я права? – Да ничего подобного. – Впервые за все время Лайза развернулась и посмотрела на мать. – У людей всегда есть этот чертов выбор, вот так! Шейла взглянула на свои руки. Бледные и дрожащие, почти сплошь в пигментных пятнах – признак неудавшейся жизни. |