Книга Декабрист, страница 22 – Максим Войлошников

— Я рад, что ты привел еще один русский полк — он не помешает для сохранения спокойствия в Польше в это тяжелое время, — сказал Константин брату.

Затем он попросил графа Новосильцева набросать проект обращения к Сенату.

— Дорогой брат, мы можем поговорить наедине? — спросил Михаил, в руках которого был новый портфель, привезенный им из Петербурга.

— Разумеется, давай пройдем ко мне, — ответил Константин.

Они вышли из зала. Как только они вошли в его покои, Михаил запер дверь и повернул ключ, затем оборотился к брату:

— То, о чем я тебе скажу, Константин, не предназначено для чужих ушей.

— Да, и что же это? — Цесаревич слегка прищурился, подозревая, что новость может не быть приятной.

— Ты помнишь, что наш отец пришел к власти в том же возрасте, а еще и помоложе, чем ты? И к чему это привело? — спросил Михаил, пристально глядя на старшего брата. — Я скажу: к тирании и мятежу!

— Ты куда это клонишь? — Цесаревич слегка покраснел.

— Также ты не сможешь передать свое звание наследникам, они останутся простой знатью. Задумайся над всем этим!

— Поэтому я, чтобы не плодить смуты на Руси, предлагаю тебе сразу отречься от прав на трон и остаться в прежнем положении. Бумаги об отказе от короны в пользу Николая находятся в этом портфеле; там есть ссылка на обсуждение этого вопроса с покойным государем.

— Ты ли мне это говоришь, Мишель, — мой брат, мой друг?! Или ты Брут? — Теперь цесаревич был красен как рак и его небольшие глазки пылали гневом. — К чему это вранье?! Ты предлагаешь мне это в моем дворце, охраняемом моей гвардией?!

— Дворец окружен в настоящий момент моими уланами, они не пропустят сюда и не выпустят отсюда никого, — заметил твердо Михаил.

— Да я здесь запрусь как в крепости, никого не впустим, и через час, на выстрелы, здесь будут все полки гвардейской дивизии! — рявкнул Константин. — Выбрось это из головы, если не хочешь залететь в крепость ^[12]!

В это время снаружи раздался грохот, Константин рванулся вперед, оттолкнув Михаила, не оказавшего никакого сопротивления, и, повернув ключ, распахнул двери. Перед дверьми, скрестив штыки, стояли четверо солдат в форме конно-пионерного эскадрона. Неподалеку, также скрестив руки, возвышался полковник Засс.

— Дело исполнено, ваше императорское высочество! — громко доложил он Михаилу, игнорируя цесаревича.

— Я забыл сказать, дорогой брат, что полковник Засс поменял караул во дворце, все входы заминированы, и, если мы не придем к соглашению, бесценной княгине Ловичской придется погибнуть под руинами Бельведера… — сказал Михаил.

— Да, я вижу, — сквозь зубы процедил цесаревич. — Ну а как твоя бесценная персона?

— А я собой пожертвую ради брата Николая, — просто ответил великий князь.

— Хотел бы я иметь от тебя такую же преданность. — Константин, видя, что ситуация безвыходна, опустил голову. — Хорошо, давай я подпишу, что ты хочешь. Если это что-то тебе даст. Господь всем воздаст по заслугам…

Они вернулись в комнаты. Константин сел за стол, и Михаил подал ему заранее заготовленный акт письма к императрице-матери Марии Федоровне и к цесаревичу Николаю, где он писал о своем отказе от короны, ссылаясь на якобы существующий рескрипт брата Александра о перемене наследования от 1822 года. Затем он отшвырнул перо. Манифест об отречении, приготовленный вместе с другими документами, подписывать отказался наотрез:

— Я не был императором ни секунды, какое право я имею составлять манифесты?! — И Михаил был вынужден с ним согласиться. Затем, проставив дату, великий князь спрятал подписанные документы в портфель и поднялся на ноги.

— Прощайте, ваше высочество, мне искренно жаль, что я вынужден был прибегнуть к столь решительным действиям. Передайте мои наилучшие пожелания княгине.

— Чтоб тебе ногу сломать, мерзавец, — любезно напутствовал его цесаревич, даже сейчас не пожелавший брату смерти.

— Его высочество пожелал отречься от престола в пользу брата Николая, — объявил великий князь графу Новосильцеву, князю Голицину и генералу Кривцову, которых беспрепятственно впустили во дворец и тут же взяли под стражу. — Через несколько часов вас освободят, господа!

Затем он приказал генералу Андреевскому:

— Людей — в седло, уходим на Ригу. Скакать за мной не останавливаясь, опасаться нападения поляков или изменников!

— Слушаюсь! — отдал честь генерал-майор.

Михаил вышел на улицу, оглянулся на темный дворец, вздохнул и сел в дрожки, где уже ожидал его адъютант Вешняков. Ему не чужда была поза благородства, и он не любил совершать поступки, в нее никак не вмещающиеся.

— Трогай быстро! — приказал он кучеру.

Через десять минут полк скакал в ночь вослед за дрожками великого князя. Впереди колонны и замыкая ее шли конные пионеры полковника Засса. Однако сам он, с одним полуэскадроном, остался стеречь пленников. В четыре часа пополуночи и они, наконец, покинули дворец и поскакали нагонять своих.

Когда Михаил Лунин добрался до цесаревича (это произошло немного раньше, чем последние пионеры полковника Засса покинули дворец), на том лица не было.

— Что происходит, ваше в…

— …ысочество! — рявкнул Константин. — Мой брат мне угрожал смертью, смертью жене, и этим вынудил меня подписать отречение!

— Так скоро? — Лунин задумался. — Это делает честь его предприимчивости. Я ожидал чего-то подобного, но, увы, не думал, что он так резв! Георгиевские кавалеры нас не выручили. Что же! Ваше высочество, в Варшаве стоит гвардейская кавалерия. Я полагаю, что стоит отправить в погоню мой лейб-гвардии полк гродненских гусар. Полковник Штродман посадит их на конь в течение получаса, я ручаюсь. Для надежности вместе с ним отправить ваш гвардии Уланский полк и Конно-егерский полковника Славитинского — три полка способны отобрать один портфель с бумагами даже у великого князя!

— Он слишком опережает нас. Вероятно, он уйдет вперед, будет скакать день и ночь. За сутки он достигнет русской границы. Даже если вам удастся его настигнуть, гвардия Михаила будет драться! И вы хотите, чтобы поляки видели, как русские полки дерутся друг с другом?! Никогда! Или от нашей власти в Польше через две недели ничего не останется!

— Можем настичь их и на русской территории…

— Если все так, как я полагаю, то Паскевич обещал им свою поддержку. Возможно, даже командующий Первой армией. На границе будут ждать армейские полки. Нет, тремя гвардейскими полками ничего не сделать. Придется поднимать войско.

— Против Первой армии?