Онлайн книга «Три любви Марины Мнишек. Свет в темнице»
– Для чого це? [19] – спросил Димитрий на украинском наречии, которое уже хорошо понимал. – А щоб знал, скурвий сину, що усi ми з землi вийшли та у землю пiдем, коли помрем! Тiло до землi, а душа – на небо, до Господа! [20] – пояснил казак. – А хiба ви не поважаэте тих, хто керуэ вами? [21] – не поверил Димитрий. – А за що нам iх бiльш себе поважати? – удивился козак. – Усi ми пiд Богом живемо! Вiн такий, як ми! Його товариство обрало, товариство i скине, якщо захоче! [22] – А у нас на Руси цари от Бога поставлены… – объяснил Димитрий. – И все им – холопы, слуги верные. – А чого ж ти синку тодi до нас побiг? – со смехом спросил казак. – У нас царiв немаэ! Не пожалкуэш за царями? [23] Димитрий хотел было сказать, что он сам – царский сын, но промолчал. Не время было рассказывать правду о себе. Пока не время… А между тем кошевого пана атамана седоусые деды действительно мазали дегтем и грубо толкали в спину. А он ничего, терпел… Потом «деды» предлагали избраннику булаву. Он дважды отказался принять этот символ своей власти и лишь на третий раз согласился. Димитрий с удивлением и суеверным ужасом наблюдал за тем, как кошевой атаман клялся в верности своему товариществу и целовал на том крест. Никогда русские цари не присягали на верность своему народу. Это народ присягал им. Народ на Руси всегда был собственностью государя, его движимым имуществом, и лишь немногие цари задумывались о своем долге по отношению к народу. Здесь же, на буйном, своевольном острове, все было совершенно по-другому. Димитрий чувствовал, как меняется, преображается его душа и рождается новая – свободная, гордая, скроенная совсем по другому образцу и впитавшая «науку» чужих земель и народов. Наука свободы – вот в чем отчаянно нуждалась Московия, но постичь эту науку царевич смог только тогда, когда стал изгнанником. – Неужто у вас не казаки атаману присягают, а пан атаман – казакам? – спросил Димитрий того же чубатого воина. – Звичайно, вiн, скурвий син, нам, а не ми – йому! Кошевий для товариства, а не ми для кошевого! [24] – охотно объяснил казак. – А что дальше будет? – А далi ми усi до церкви пiйдемо, хлопче, и ти, якощо хочеш, з нами! Служба православна буде! [25] – Я с вами! – охотно согласился Димитрий. Эти люди чем-то нравились ему – должно быть, веселым нравом и буйной отвагой. Эта отвага пьянила не хуже горилки, которую царевич уже успел попробовать. – Навчайся, хлопче! У нас – добре навчання! [26] – с добродушным смехом пояснил казак. – Меня кто только не учил… – ответил Димитрий. – У вольных людей учителей много. Теперь у вас поучусь, коли будет на то Божья воля. – У нас головна наука – товариство шанувати. Вони за тебе, i ти за них! Зрозумiв? [27] – Зрозумiв [28]. – Ну тодi добрий козак з тебе буде, друже! Тiльки жiнок у нас на островi немаэ. Якщо хочеш з дiвчиною кохатись та лицарем бути, то йди до Польщi [29]. – Разве у вас женатых казаков нет? – удивился Димитрий. – Якщо хто i оженився та дiточок маэ – все одно, вони не на Хортицi, не з нами. Тут жiнкам не можна бути, тут – товариство! [30] – А как же great love? – спросил Димитрий, вспомнив любимые слова рыжеволосой Элизабет, подруги Горсея. – Що, що? [31] – не понял козак. – По-вашему, щире кохання! [32] – Э в нас i кохання, але не там, де товариство… – задумчиво, с оттенком сожаления сказал козак. – Якщо з Хортицi поiдеш, то будуть тобi и жiнки, i дiвчата гарнi! А тут – товариши, а потiм – воювати пiдемо! З турками, або з татарами, а можна – i з ляхами. А кохання на войнi дуже заважаэ. Доброму казаковi його люлька – за жiнку, а тютюн – за кохану дiвчину! Отак, друже! Зрозумiв? [33] – Зрозумiв… – грустно покачал головой Димитрий. – И не скучно вам здесь без баб живется? Не жалеете? – Якщо хто i жалкуэ, то про себе, а товаришам не каже. Ми тут Богородицi молимося, одна вона в нас, Пресвята Марiя, а iнших жiнок нам не треба! [34] Эта часть казацкой науки разочаровала Димитрия. Может, и потому он подался дальше, к ляхам, что втайне, в глубине души, мечтал встретить ту самую great love, о которой говорила Элизабет. И вот встретил – у ляхов, в Самборе. А как быть теперь с этой любовью? Неужто католиком становиться?! Самборский замок, 1604 год
Димитрий тайно принял католичество в Кракове, во время своего визита к Его Величеству Сигизмунду. На этом обряде настаивало все католическое польское окружение царевича. Иначе нельзя было получить военную помощь Речи Посполитой и благословение папского престола. Перемена веры далась Димитрию не то чтобы легко, но и не с такой душевной мукой, которой от него ожидали. Одна Марина понимала скрытую причину этой кажущейся легкости: «государский сын» слишком далеко отошел за годы скитаний от своего православного угличского детства. |