Книга ЛОРИНГ, страница 76 – Макс Ридли Кроу

— Разумеется, — я обмотал шарф вокруг шеи, накинул его на голову, закрывая ее, как капюшоном. — А что хорошо для Короны, то хорошо для всех нас, верно?

Он проводил меня тяжелым взглядом.

* * *

Этой ночью Двор Венаторов интересовали дела серьезнее, чем пойманный и давно связанный воришка. Пока они потрошили больницу и допрашивали персонал, я мог беспрепятственно заняться своими делами. Сон подождет.

Первым делом я достал из закоулка возле прачечной спрятанные находки, убрал их под одежду и покинул больничный двор. Если с дагеротипами нужно было ломать голову самостоятельно, то прослушать пластинки без помощи я не мог. Оставалось только обратиться к тому, в чьих силах это осуществить.

Посетив Двор Венаторов, я отправился через площадь в здание Библиотеки. Конечно, там было закрыто столь поздней ночью, и я напрасно потратил время на стук в дверь. Пришлось действовать старым методом.

Скажу честно, что считаю крайне невежливым вламываться в дом. Если мне выпадала возможность быть приглашенным в более-менее приличное общество, я всегда шел через дверь, вежливо дожидался хозяев и никогда не проявлял хамства, демонстрируя все способы вскрыть их бесхитростный замок, не проникал в комнаты и не прикасался к их вещам. Единственным исключением было посещение скупщиков, когда при первой же встрече было необходимо показать все свои умения. Но в остальном я принципиален. Вор — это моя профессия, и как мастер я не работаю даром и по выходным дням.

Поэтому мне особенно неприятно было делать то, к чему вынуждали обстоятельства.

Библиотека Асилума была крепостью. Возможно, более защищенной, чем банк. Гладкие стены, узкие окна, похожие на бойницы, все четыре выхода имели сложные замки и превосходное освещение. Пока я бы разбирался с запорами, какой-нибудь дежурный смотритель наверняка заметил бы меня. Снова пришлось воспользоваться крюком. С его помощью я зацепился за оконный карниз и таким образом поднялся до второго этажа. Декоративный выступ на стене был таким узким, что на нем умещалась лишь половина ступни. Я шел, вжавшись в стену, цепляясь крюком за оконные решетки. Сильный порыв ветра едва не сбросил меня на мостовую. В какой-то момент внутренности перевернулись в животе от осознания неизбежности падения, и стоило мне вернуть утерянное, было, равновесие, как небывалое облегчение отозвалось дрожью в коленях. По моему представлению, здесь находился Институт Звука. И либо я прогрызу стену и попаду внутрь, либо сорвусь вниз и на этом завершу свою печальную историю.

Но судьба подбросила мне третий вариант. В одном из окон горел свет. Приблизившись к нему, я заглянул внутрь, держась за решетку. Между половинками шторы виднелся письменный стол и какая-то тень. Сутулая фигура прошла перед окном. Продолжая держаться за решетку, я пальцем постучал по стеклу. Тень замерла. Я повторил движение, и вот штора распахнулась, и на меня, подслеповато щурясь, взирал сквайр Хансер собственной персоной. Сперва он не видел ничего в темноте, и, прижавшись к стеклу вплотную, собрал ладони домиком, загораживаясь от света в комнате. Когда же его глаза рассмотрели меня, то от удивления увеличились вдвое, рот распахнулся в немом крике. Ученый отскочил от окна, как ужаленный. Моя нога скользнула по опоре и слетела с нее. Ботинок описал дугу, которая могла бы стать танцевальным па, пальцы впились в решетку, и только перчатки спасали кожу от неминуемых разрывов. Мышцы устали от долгого напряжения, карниз осыпался под моим весом, и вот-вот вторая нога окажется в пропасти, а тогда мне останется лишь висеть на решетке и ждать гибели.

Окно открылось внутрь, и ученый, полный праведного гнева, высунулся наружу, насколько позволяли стальные прутья. Ветер тут же растрепал его шевелюру и чуть не сдул пенсне с носа.

— Лоринг! Какого дьявола вы творите?! Что это за кульбиты?!

— Я с радостью обсужу свое недостойное поведение внутри, если не возражаете, — краем глаза я следил за трещиной, приближающейся по карнизу к моей второй ноге.

— Неужели вы думаете, что я вас впущу? Зачем?! Чтобы вы могли обокрасть величайшую сокровищницу культуры и науки?

— Неужели вы думаете, — в точности копируя его тон, ответил я, — что я пришел как вор?

— Вероятно, я слишком долго не выходил из института, и законы этикета претерпели существенные изменения, — ехидно заметил Хансер, — если теперь принято наносить визиты через окно.

— Я звонил в дверь, но никто не открыл.

— Так случается в полвторого ночи, молодой человек, — профессорским тоном заметил тот. — Если хотите продолжить диалог, то спуститесь, и войдите как подобает.

Хансер собрался закрыть окно. Под моей второй ногой зашаталась опора, крошащийся карниз осыпался мелкой пылью на брусчатку.

— Поверьте, если я сейчас спущусь, то мы не сможем больше поговорить! — поспешно выкрикнул я, удерживая весь свой вес правой рукой, тогда как левой уперся в стекло, мешая закрыть створку. — Прошу вас, это вопрос жизни и смерти!

— Вашей, возможно. До чего мне совершенно нет дела.

— Я говорю обо всех жителях Патрии!

— Как благородно с вашей стороны опекаться нуждами тех, кого вы без зазрения совести обворовываете!

— При мне несколько пластинок, и если я упаду, запись будет безнадежно испорчена.

Он почти закрыл окно, и лишь на миг остановился.

— Что там записано?

— Не знаю!

Карниз под ногой обвалился, и моё туловище рухнуло вниз. Жилы на правой руке едва не разорвались от тяжести. Левой я отпустил стекло и зацепился пальцами за подоконник. Оконная рама ударила по костяшкам, но даже если мне нынче переломят пальцы, это лучше, чем разбиться насмерть.

— Покажите их! — потребовал ученый, снова открывая окно и глядя на меня сверху вниз.

— Как? — сквозь зубы спросил я, надеясь, что его иссушенные наукой мозги все-таки заметят, что я болтаюсь в полушаге от гибели.

— Ладно, — нехотя произнес он и исчез из оконного проема.

Я думал, что на этом наша беседа окончена, и в отчаянии стал искать другую возможность спастись, но решетка вдруг поползла вверх, увлекая меня за собой. Как только образовался достаточный просвет между прутьями и подоконником, я тут же впрыгнул в помещение Института. Упав на пол, я какое-то время лежал на спине, растирая онемевшее правое плечо, и смотрел в потолок. Послышался звук опускающейся решетки и захлопывающегося окна.

— Отвечайте, зачем пожаловали, пока я не вызвал дежурных.

Подняв голову, я увидел Хансера, держащего шнур сигнального колокольчика. Понимает ли он, что будь на моем месте кто-то другой, ученый уже лежал бы со сломанной шеей, а все эти бесценные в некоторых кругах вещи, что хранятся в библиотеке, оказались бы в мешке? Я знал, кому их продать, и даже сколько получил бы за это, но у меня были другие цели.

На пол перед ним легли украденные из лаборатории коробки. Хансер смотрел на них брезгливо и алчно одновременно.