Книга Москвест, страница 25 – Евгения Пастернак, Андрей Жвалевский

Если Остея и ошарашило сообщение «стражника», то по его спине этого было никак не понять.

— А митрополит? — спросил он так же сурово.

— И митрополит утек, и княгиня великая — все… расползлись.

— Ладно, — сказал Остей после секундной паузы, — сами управимся. Тебя как звать?

— Секира! — с вызовом ответил бугай, и сразу стало ясно, что это имя он получил не при крещении, а на большой дороге.

— Будешь на этих воротах главным!

Секира, который и так чувствовал себя главным, даже закашлялся от такой «княжей милости». Пользуясь этим, Остей продолжил:

— Бояр боле не выпускать! Людишек впускать, но без добра.

Нос, который как-то незаметно оказался рядом с Мишкой, тихонько кашлянул. Остей сердито обернулся, заметил, как его помощник поглаживает меч, и вернулся к Секире:

— Токмо если со зброей… оружием. Тогда пусть берут. И провиант — сколь унесут. Остальное за воротами бросать. Будем оборону ладить. Ясно?

Бугай, кажется, неожиданно для себя кивнул и отодвинулся, давая дорогу князю.

Когда они взъезжали в город, Остей недовольно поморщился на какой-то особенный звук в колокольном трезвоне и кинул Носу:

— Чаго́ яны без толку зво́няць? Хай веча збира́юць…

…По учебнику Мишка помнил слово «вече», но оно у него вызывало ассоциации с заседаниями Государственной Думы — кто-то может и с места выкрикнуть, кто-то и подраться изредка. Но в целом все чинно и благородно. Вече не было похоже на Государственную Думу. И даже на украинскую Верховную Раду… Больше всего вече напоминало толпу фанатов «Спартака» после поражения от «Зенита»: все орут одновременно, грозятся, местами вспыхивают потасовки.

Остей, видимо, тоже впервые оказался один на один с такой толпой. Мишка вдруг понял, что князь не намного старше его. По возрасту — студент, а то и старшеклассник… Он старался сохранять невозмутимость, но Мишка, который стоял рядом, заметил, как испуганно вздрагивал князь на отдельные выкрики:

— …морда литвинская!

— …ворота татарве откроет…

— …дед не смог, думаешь, ты смогешь?!

Ответить не было никакой возможности: стоило Остею открыть рот, как толпа принималась орать с новой силой. Казалось, ничто не может перекрыть этот невообразимый гам.

Но выяснилось, что казалось так напрасно. Нос вдруг вскочил на бочку у стены и, заложив четыре пальца в рот, выдал потрясающий свист. Стоящие рядом зажали уши. Мишка на какое-то время забыл о зудящих мышцах. Остей дернулся и побледнел.

И самое главное — толпа удивленно затихла. Не в один миг, конечно, но Нос продолжал свистеть долго, пока не замолчал последний болтун. Было просто удивительно, как в таком невзрачном человеке может поместиться столько воздуха. Нос замолк, выдернул пальцы и звонко крикнул:

— Ну и дурни! Деда Ольгерда вспомнили! — Кто-то попытался вставить возмущенную реплику, но дружинник не собирался давать такой возможности. — А чего ж его батьку, Дмитрия Ольгердовича, да дядьку, Андрея Ольгердовича, не помянули? А они на Куликовом поле бок о бок с Боброком бились! И Александр Дмитриевич не посрамит чести! Не сбежал ведь мой князь, хаця и литвин, вернулся, так? А вы тут орете…

Только теперь Нос позволил себе передышку. Мишка заметил, что сейчас его речь течет почти чисто по-московски, с легким раскатистым «аканьем». Может, поэтому вся площадь слушала внимательно.

— И вообще, — продолжил Нос, — какая разница: мы литовские, вы московские, а всё одно мы русские! Так что, русский русскому помочь не может?

— Да какой ты русский, — раздался пьяный голос из задних рядов, — литвин поганый!

Пьяного никто не поддержал.

— Поганый?! — Нос даже на цыпочки встал от возмущения. — Да я православный, в Полоцкой Софии крещеный!

И дружинник напоказ вытащил из-под кольчуги нательный крестик, показал всем вокруг и, поцеловав для убедительности, спрятал.

— Так что слушайте Александра Дмитриевича, он знает, что делать.

Нос спрыгнул с бочки, а Остей вздрогнул, будто проснувшись. Похоже, на него тоже подействовала короткая, но прочувствованная речь Носа.

— Москву не отдадим. Все, кто может збр… оружие держать, — начал Остей, и голос его понемногу набирал силу, — подойдете к моим дружинникам, будем на десятки вас бить и на стены ставить.

— А жрать чего? — крикнул кто-то басом.

— Всех накормлю! — князь говорил все увереннее. — Тут какие бояре сбегли… так мы их погреба откроем. Будет вам мясо, — замялся на мгновение, но все-таки закончил, — будет и мед.

Вече взорвалось восторженным ревом. Мишка удивился: неужели тут так любят сладкое?..

…Мед оказался очень хмельным напитком, так что татарскую конницу, которая жарким августовским полднем подошла к городу, на стенах Москвы встретило довольно организованное, но не слишком трезвое войско.

— Где князь Дмитрий? — визгливо спросил разведчик, предусмотрительно остановившийся в отдалении.

— Где-где!.. — весело и пьяно ответил голос Секиры.

И сообщил такие удивительные подробности местонахождения великого князя, что защитники города взорвались хохотом, а разведчик, заругавшись по-татарски, развернул коня и припустил к своим.

* * *

Татары пришли… Что происходило в Москве, жители Бабьего городка не видели. До них доносились крики и рев, но они верили в то, что город не сдан.

На второй день их маленькую крепость окружили всадники с желтыми лицами и страшным рычащим говором. Метнув несколько стрел, они покричали за ограду. Кричали несколько раз одно и то же, явно ожидая от тех, кто внутри, какой-то реакции.

— Что они хотят? — спросила Маша.

— Хотят, чтоб сдались, — объяснили ей.

— И что мы будем делать?

— Сначала побьемся, а потом, верно, вырежут нас всех, — прохлюпала носом Клаша.

— Нет! — заявила Маша и сама испугалась. Но внутри нее все сопротивлялось тому, чтоб ее вырезали какие-то необразованные дикари. — Нет! — повторила она еще тверже.

— Да что ж нам делать? — пожала плечами одна из баб. — У них оружие, у них кони. Этих покалечим, так новые придут. Сколько сможем поубиваем, но всех не перебьем.

— Давайте подумаем, — сказала Маша, — Они мужики. Они все одинаковые. Эгоисты, они не любят никого, кроме себя…

— Его… кто они? — спросила Клаша.

— Егоисты, — ответила баба.

— Не важно, — сказала Маша, — главное, их легко обхитрить, понимаете? Обдурить! Объегорить! Мы их не силой, а хитростью взять должны!

Бабы сильно озадачились, и Маша уже отчаялась что-то им объяснить, но тут красавица Варвара сообразила. Рослая блондинка, коса до колен толщиной в хорошо накачанную руку, грудь, на которой может спать полгруппы детского сада… Маша и раньше думала, что ее помыть, причесать да подкрасить, — все современные модели месяц рыдали б от зависти. А тут она встала, выпрямилась, глаза засверкали!