Онлайн книга «Москвест»
|
— А ты выйди, — зло перебил ее Мишка, — и посмотри, в каких условиях я там пашу! А вонь там… — Так и здесь вонь. — А там еще хуже — взвился Мишка. — Они сало плавят! А этому салу, по-моему, несколько лет! — Миш, ты не капризничай, пожалуйста. — Что?! Я капризничаю? Да тебя бы в эту печку с оловом! Да у меня все руки в мозолях! Валим, пока Чохов не вернулся… — Он нескоро, — раздался голос Акакия от двери. Маша и Миша разом обернулись к нему. — Горе у него. — Какое горе? — Да колокол его треснул. Одно ухо покосилось, вот и сам треснул. Ванька третий час сидит и трясется, что жалованья не получит. Мишка нахмурился: — А Ванька его отливал? — Не, Ванька у нас байки сочиняет. — Что? — спросили Маша и Миша в один голос. Акакий наслаждался возможностью рассказать что-то, чего не знают более шустрые подмастерья: — Дремучие вы! Колокол отлили, надо ж слух по городу пустить. А Ванька в последнее время, что ни сочинит, все дальше наших ворот не выходит. Вот и колокол упал. Ваньку бы выгнали, но где ж в наше время сказочников найдешь… Тут Акакий не выдержал, вздохнул с откровенной завистью: — И платят им втрое больше, чем литейщикам, а все одно днем с огнем не сыщешь… — Ха! — сказал Миша. — Даже ха-ха-ха! А в чем смысл? Зачем сказка? — Да как же, — Акакий развел руками, — если слух, который пустили, когда отлили колокол, будет живучий, то и колокол получится звонкий. А если слух не пойдет гулять, то и колокол… Неужели вы не слышали, говорят же, если врешь, что ты «льешь»? — Врешь, то есть «заливаешь»! Так и у нас говорят! — встрепенулась Маша. — Типичный пиар-отдел, — рассмеялся Миша. — Наконец-то я понял, о чем бабки на рынке трепались. Кошки с говорящими головами, еще какие-то ужасы. — Ну да, — вздохнул Акакий, — у них последнее время то кошки, то собаки… Никто уже не верит. — Ха! — сказал Миша еще раз. — Конечно, никто не верит! Это вам не сало плавить и не глину мазать! Тут голова нужна. * * * На следующий день отговориться от работы по отливке Миша не смог. Но в обед уговорил несколько мужиков и вместе с ними отправился в город. Вернулись они очень довольные. На следующий день они опять ушли, и так ходили еще три дня. На четвертый день Чохов вызвал Мишку к себе. — Что за балаган ты устраиваешь? — Это не балаган. Это нормальный рекламный ход. Одно дело словами рассказывать, а другое — показывать. Когда бабка на рынке бурчит, это одно, а когда мужики толпой под окнами ходят, это совсем другое. Кстати, сегодня уже пятьдесят человек было. — Где? — выпучил глаза Чохов. — Как где? Под окном незаконнорожденной дочки царя. Глаза у Чохова чуть не вылезли на лоб, а Мишка продолжил: — Мы пошли под окно терема. — Какого?! — Да неважно, какого! Выбирали, чтоб к рынку поближе. Встали там. И я иногда кричал что-то вроде: «Вижу, вижу!». Ну, народ подтянулся… Маша с удивлением отметила, что Мишка преобразился, показывая в лицах происходящее. — «Чего?», «Как?» А мы всем — по секрету: «Так тут же цареву дочку прячут! А она така красавица, така красавица, глаз не отвесть. Ее на улицу не пускают, но если кто ей приглянется и она выкинет цветочек из окна, то ее можно и замуж взять». Мишка победно смотрел на Чохова, тот скреб бороду. Акакий ревниво надулся, но встревать в разговор не решился. — Кстати, — продолжил Мишка, — когда соберется народу поболе, то можно будет договориться с кем-нибудь в том тереме, чтоб цветочек выкинул. Я думаю, это будет недорого стоить. Потому что хозяин трактира, что рядом с теремом, меня уже бесплатно кормит второй день, у него посетителей привалило, обслуживать не успевает. Так что за новый колокол можете не переживать, будет живее всех живых. Чохов молча достал кошелек и отсчитал Мишке денег. — Задаток, — сказал он и тут же быстро добавил: — Будет звон по округе — еще получите… Чохов замялся на секунду, но пересилил себя и добавил: — Ты… это… Если переманивать будут, сначала мне скажи. Мишка гордо кивнул. — А вообще надолго к нам? — в голосе мастера звучало почти заискивание. — Не знаю, — небрежно пожал плечами Миша. — Но не волнуйтесь! Будем уходить — на прощанье такой розыгрыш устроим, что колокол, который вы отольете, будет жить вечно! Вторая неделя, проведенная в пушечной мастерской, была для Мишки сплошным удовольствием. Лежал он, правда, не на диване, а на тюке с соломой, и непрерывно излагал гениальные идеи. Он придумывал или вспоминал десятки розыгрышей и страшных историй. На одном только Гоголе — спасибо русице! — сюжетов десять родил: про черта, ворующего луну; про мужика, что ел без помощи рук; про страшного Вия, которому веки надо было поднимать… А уж сколько идей подкинул Голливуд! Маша, когда у нее от математики сворачивались мозги, присоединялась к творческому процессу. — Хватит про ужасы, давай про любовь сочинять, — потребовала она. — Про любовь людям больше всего нравится. Мишка скривился, его фантазия требовала сражений, фантастических чудовищ и небывалых чудес. — Про любовь… — сказал Мишка, глядя на прилетевшую к окну белую голубку. — Да! — Маша решила проявить твердость. — Твоя прощальная байка должна быть про любовь! — Почему прощальная? — нахмурился Мишка. — Мы ж только начали! Ему нравилась такая работа. Лежишь, пургу несешь, а тебе за это еще и платят. — Ты какой-нибудь секрет в колокольном литье нашел? Магию? Мишка непроизвольно сморщился: — Да какую магию? Одно горелое сало… — Вот именно. А у меня от математики уже голова трещит. Так что давай выбираться отсюда. — Давай, — вынужден был согласиться Мишка. — Но прощальная байка будет… — …про любовь! — отрубила Маша. — И не спорь! Мишка как раз собирался спорить, но Маша вдруг зажмурилась и шепотом сказала: — Мишка, я такое придумала!.. * * * История, придуманная Машей, требовала тщательной проработки и подготовки. Миша вошел в раж и требовал от Маши написанного текста «пьесы» и ежедневных репетиций. С каждым днем отбиваться от него становилось все сложнее. — Ты забудешь слова! — ворчал он. |