Книга Замок в Карпатах, страница 24 – Жюль Верн

— Я больше ничем не могу объяснить то, что со мной случилось.

— Вы не могли бы рассказать обо всем подробно и без утайки?

— Конечно, господин граф

И лесничий принялся рассказывать. Он подтвердил все факты, которые граф уже объяснил для себя.

События той страшной ночи объяснялись совсем просто, в руках людей, — разбойников или кою-то там еще, — находившихся в замке, были механизмы, способные производить звуковые и световые эффекты Что же касается доктора Патака. якобы пригвожденного к земле, скорее всего это почудилось ему со страху. На самом деле милейшему просто отказали ноги.

— Ну что вы, господин граф, чтоб ноги отказали этому трусу как раз в тот момент, когда он хотел спастись бегством? Да такого просто не могло быть, вы сами это поймете, как только взглянете на него…

— А если он всего-навсего попал ногой в какую-то западню, скрытую в траве?

— Все эти ловушки и капканы обычно защелкиваются, и от этого на коже остаются раны, а на ногах доктора никаких ран нет.

— Вы правы. Но он мог запутаться в какой-то петле на дне рва…

— А как же он тогда выбрался из нее? Франц не нашел, что ответить.

— Не знаю, господин граф, — продолжал лесничий, я ведь не понял толком, что произошло со мной самим. Так что не будем говорить о том, что случилось с доктором Патаком.

— Правильно, поговорим лучше о ваших злоключениях.

— Я отчетливо помню, что меня сильно тряхнуло, а отчего — непонятно.

— И не осталось никаких следов?

— Никаких, господин граф, хотя удар был необычайной силы…

— Вы почувствовали удар, когда прикоснулись к скобе?

— Да, господин граф, как только я прикоснулся к ней, тут меня и трахнуло. К счастью, второй рукой я продолжал держаться за цепь, по которой соскользнул на дно рва и в тот же миг потерял сознание.

Франц недоверчиво покачал головой.

— Поверьте, господин граф, — продолжал лесничий, — все, что я вам рассказал, — чистая правда. Мне это не во сне приснилось, да и те восемь дней, что я провалялся в постели, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, о чем-то да говорят.

— Мне и в голову не приходило усомниться в этом, я верю, что вы пережили серьезное потрясение…

— Дьявольское!

— Вот тут мы с вами расходимся, Ник Дек, — возразил граф. — Вы считаете, что на вас напали злые духи, я же уверен, что о вмешательстве духов, злых или добрых, не может быть и речи.

— Что же тогда случилось со мной, господин граф? Как вы объясните это с точки зрения здравого смысла?

— Пока не могу ничего сказать, но будьте уверены, что в конце концов все объяснится просто.

— Дай-то Бог!

— Скажите, замок всегда принадлежал семье фон Гортцев?

— Да, господин граф. Он принадлежит им и поныне, хотя последний представитель этого рода, барон Рудольф, давно уже не бывал в этих местах, и никто понятия не имеет, где он и что с ним.

— И как давно он исчез?

— Лет двадцать назад.

— Вы говорите, двадцать?

— Да, господин граф. Через несколько месяцев после того, как барон Рудольф покинул замок, умер последний слуга, и с тех пор там никто не живет.

— За это время кто-нибудь поднимался в замок?

— Никто.

— А что говорят здешние жители?

— Все считают, что барон Рудольф умер на чужбине, почти сразу же, как уехал отсюда.

— Это не так, Николас. Пять лет назад барон был жив.

— В самом деле, господин граф?

— Да, он жил в Италии… в Неаполе.

— Вы сами видели его?..

— Видел.

— А потом?

— Больше я о нем ничего не слышал.

Лесничий задумался. Неожиданная мысль родилась в его голове, но он не решался ее высказать. Наконец Ник спросил, нахмурив брови:

— А не может ли быть так, господин граф, что барон Рудольф фон Гортц вернулся в замок и заперся там в одиночестве?

— Трудно сказать… Вряд ли.

— Может, у него есть причины прятаться от людей и никого не пускать в замок?..

— Кто знает… — задумчиво произнес Франц де Телек.

И тем не менее мысль Дека запала ему в голову. Такое вполне могло быть; этот человек, жизнь которого всегда казалась столь загадочной, вернулся к себе домой и, зная, сколь живучи в этих краях суеверия, решил укрыться в замке, не опасаясь, что кто-нибудь посмеет сунуться к нему.

Однако Франц не стал делиться своими соображениями с жителями Верста, в противном случае ему пришлось бы рассказать им свою историю, а это не входило в его планы. Впрочем, местных он все равно не переубедил бы — граф лишний раз убедился в этом, когда Ник Дек произнес:

— Если в замке находится барон Рудольф, значит, он и есть черт! Только сам черт мог сотворить со мной такое!

Не желая больше возвращаться к этой опасной теме, Франц поспешил переменить разговор. Как мог, он успокоил лесничего, убедив парня в том, что безрассудная попытка проникнуть в замок не повлияет на его последующую жизнь. Вот только ходить туда больше не надо: эго дело не лесничего, а властей и полиции, вот пусть они и занимаются тайнами Карпатскою замка.

На прощание граф пожелал Нику здоровья и посоветовал не откладывать свадьбу, на которую он, Франц де Телек, непременно прибудет.

Франц вернулся в заведение Ионаса задумчивый и до вечера не выходил из своей комнаты.

В шесть часов трактирщик подал ему обед в большом зале. Никто из жителей деревни, даже сам судья Кольтц, не появились в трактире, не желая тревожить графа.

В восемь часов Рожко спросил:

— — Я вам больше не нужен сегодня, хозяин?

— Нет.

— Тогда пойду выкурю трубку на террасе.

— Иди, Рожко.

Откинувшись в кресле, Франц отдался воспоминаниям. Он снова мысленно перенесся в Неаполь, в театр «Сан-Карло», на тот последний спектакль… Перед его глазами возник барон фон Гортц, внезапно вставший в ложе и устремивший свой пламенный, завораживающий взор на певицу.

Припомнил Франц и письмо, подписанное бароном, где тот обвинял его в том, что это он, Франц де Телек, якобы убил Стиллу…

Эти думы утомили и усыпили его. Но, даже погружаясь в сон, он не утратил ощущения реальности, слышал каждый шорох, каждый скрип половицы. И тут произошло нечто из ряда вон выходящее.

Франц был в зале один, абсолютно один, когда он услышал нежный, берущий за сердце голос.

Даже не подумав о том, сон это или явь, Франц выпрямился и прислушался…