Онлайн книга «Один в Берлине»
|
– Так точно, господин обергруппенфюрер. Не желаете ли прочитать протокол, господин обергруппенфюрер? – Прочитать? Не-ет, не сейчас. Попозже, пожалуй. Зачитайте-ка его вслух, Эшерих! Однако после первых трех фраз он прервал чтение: – Давайте еще по одной. Ваше здоровье, Эшерих! Хайль Гитлер! – Хайль Гитлер, господин обергруппенфюрер! Осушив свой бокал, Эшерих продолжил чтение. Но тут крепко захмелевший Пралль затеял забавную игру. Всякий раз, как Эшерих прочитывал три-четыре фразы, он прерывал его тостом, и Эшерих, выпив, опять, хочешь не хочешь, начинал сначала. Пралль упорно не давал ему дочитать первую страницу, все время перебивал новым тостом. Хоть и был вдрызг пьян, он видел, что происходит с комиссаром, видел, как ему неприятен забористый напиток, видел, что ему уже раз десять хотелось отложить протокол и уйти (да катись ты куда подальше!), но он не осмеливался, поскольку имеет дело с начальником, – как он юлит, как старается скрыть злость. – Ваше здоровье, Эшерих! – Покорнейше благодарю, господин обергруппенфюрер! Ваше здоровье! – Ну, читайте дальше, Эшерих! Хотя нет, лучше сначала. Одно место мне еще не вполне ясно. Всегда был тугодумом… И Эшерих читал. Да, сейчас его изводили точно так же, как двумя часами ранее он изводил тщедушного Клуге, и, как и тот, он тоже изнывал от желания выйти за дверь. Но приходилось читать, читать и пить, пить и читать, пока у начальника не пропадет охота. Он уже чувствовал, как голова наполняется клубами тумана, – прощай работа! Чертова субординация! – Ваше здоровье, Эшерих! – Ваше здоровье, господин обергруппенфюрер! – Прочтите-ка еще разок, сначала! Внезапно игра наскучила Праллю, и он грубо оборвал: – Ах, бросьте вы это дурацкое зачитывание! Видите ведь, я пьян, до меня ни хрена не доходит. Небось похвастаться норовите своим умным протоколом, а? Будут и другие, но не такие важные, как цидуля великого комиссара Эшериха! Уши вянут слушать! Короче: вы взяли автора открыток? – Осмелюсь доложить, нет, господин обергруппенфюрер. Но… – Тогда зачем вы ко мне явились? Зачем крадете мое драгоценное время и пьете мой превосходный арманьяк? – Он уже попросту орал. – Вы что, совсем рехнулись, сударь? Я с вами по-хорошему, а вы и обнаглели! Но теперь я с вами по-другому поговорю! – Так точно, господин обергруппенфюрер! – И торопливо, прежде чем снова разразится ор, Эшерих выдавил: – Но я взял того, кто распространял открытки. Мне так кажется, по крайней мере. Это сообщение несколько смягчило Пралля. Осоловелым взглядом он посмотрел на комиссара и сказал: – Приведите его сюда! Уж мне-то он скажет, кто дал ему открытки. Я ему покажу, где раки зимуют, – я как раз в ударе! Секунду Эшерих колебался. Он мог бы ответить, что этот человек еще не на Принц-Альбрехтштрассе и он его доставит – вправду доставит, с улицы или из квартиры, с помощью агентов. Или спокойно подождет, пока обергруппенфюрер проспится. А тогда, вероятно, все позабудет. Но не таков был Эшерих, на своем полицейском веку он всякого навидался, труса не праздновал, всегда действовал смело, вот и сейчас смело произнес – будь что будет: – Я его отпустил, господин обергруппенфюрер! Рев… нет, бог ты мой, поистине звериный рык! Пралль, обычно в самом деле весьма вежливый для начальника, настолько забылся, что схватил комиссара за грудки и принялся трясти, выкрикивая: – Отпустил? Отпустил? Знаешь, что я с тобой сделаю, мерзавец? Посажу, в кутузку закатаю! Погоди, вот подвешу тысячеваттную лампочку тебе на усы, на эту твою собачью какашку, и спать не дам, прикажу бить тебя смертным боем, чтобы глаз не смыкал, гаденыш… Так продолжалось еще довольно долго. Эшерих терпел тряску и брань, помалкивал. Пожалуй, даже к лучшему, что он выпил. Слегка оглушенный арманьяком, он воспринимал происходящее смутно, точно сквозь сон. Ори-ори, думал он. Чем громче орешь, тем скорей охрипнешь. Давай, показывай старику Эшериху, где раки зимуют! В самом деле, наоравшись до хрипоты, Пралль оставил подчиненного в покое. Налил себе еще арманьяка, злобно посмотрел на Эшериха и просипел: – А теперь извольте доложить, почему вы сделали такую чудовищную глупость! – Прежде всего разрешите доложить, – тихо сказал Эшерих, – что за этим человеком постоянно наблюдают двое опытных полицейских агентов. Думаю, рано или поздно он навестит своего заказчика, автора открыток. Сейчас-то он твердит, что знать его не знает. Пресловутый таинственный незнакомец. – Уж я бы вытряс из него имя. Слежка слежкой – а вдруг они его упустят? – Нет! Эти не упустят! Лучшие люди с Алекса! – Ну-ну! – Однако, судя по всему, гроза миновала, Пралль вернулся в хорошее настроение. – Вы же знаете, я не терплю самоуправства! И предпочел бы держать этого типа в своих руках! Ты бы предпочел, думал Эшерих. И через полчаса выяснил бы, что он не имеет к открыткам ни малейшего касательства, и опять бы начал трясти меня… Вслух он сказал: – Он запуганный мусорный мужичонка, господин обергруппенфюрер. Сказать по правде, заячья душа. Будете его мордовать, он со страху врать примется, все, что вам угодно, подтвердит, все признает, и мы отправимся по сотне ложных следов. А так выведет нас прямиком на автора открыток. Обергруппенфюрер рассмеялся: – Ах вы старый хитрец, давайте-ка тяпнем еще по единой! Они выпили. Обергруппенфюрер испытующе посмотрел на комиссара. Вспышка гнева явно пошла ему на пользу, слегка отрезвила. Он призадумался, потом сказал: – Насчет протокола, ну, вы знаете… – Так точно, господин обергруппенфюрер! – …распорядитесь сделать для меня несколько копий. А пока спрячьте ваше гениальное творение. – Оба ухмыльнулись. – Чего доброго, еще и в арманьяк угодит… Эшерих сунул протокол в папку, а папку – в портфель. Между тем начальник покопался в ящике письменного стола и вернулся к нему, держа руку за спиной. – Скажите-ка, Эшерих, у вас уже есть Крест за военные заслуги? – Никак нет, господин обергруппенфюрер! – Ошибаетесь, Эшерих! Вот он! – Пралль неожиданно выбросил вперед спрятанную за спиной руку – на ладони лежал орден. Комиссар был так ошеломлен, что только и сумел пролепетать: – Господин обергруппенфюрер! Я не заслужил… У меня нет слов… Пять минут назад, во время взбучки, он ожидал чего угодно, даже пяти суток ареста в бункере, но чтобы ему сразу после этого вручили Крест за заслуги… – …Покорнейше благодарю. |