Книга Ворон. Кровавый глаз, страница 66 – Джайлс Кристиан

Они походили на гончих псов. На мгновение мне захотелось, чтобы это были английские воины, обремененные кольчугами, шлемами и щитами, окованными железом. В этом случае у нас было бы больше времени.

— Ворон, ты сможешь его нести? — спросила Кинетрит.

Однако зеленые глаза девушки выдали, что она все понимала. Увы, я не смогу. Кинетрит провела рукой по спутанным волосам Веохстана, судорожно прижалась к нему.

— Со мной все кончено. Я больше не могу сражаться, — сказал я, качая головой и гадая, неужели это тот самый конец, который вплели в нить моей жизни норны, определяющие судьбы людей.

Я сражался достойно. В такой смерти не будет позора. Но тут меня пронзил страх. Как валлийцы поступят с Кинетрит, когда вырвут жизнь из моего тела?

Девушка посмотрела на Веохстана и поцеловала его в лоб, испачкав губы в крови. Не вмешиваясь в ее отчаяние, я шепотом попросил Одина дать мне перед смертью убить еще одного врага. Тут Кинетрит поднялась на ноги, повесила мне на спину круглый норвежский щит, подобрала кожаную котомку с бесценной книгой и схватила прочное копье.

— Вот, — прошептала девушка, вложив мне в одну руку древко, а другую закинув себе на плечо. — Опирайся на меня, проклятый язычник.

Силы покинули меня. Я был ранен и сам не знал, насколько серьезно. Мне с трудом удавалось держаться на ногах. Мы медленно начали взбираться на восточный холм, оставив валлийцам Веохстана, живого или мертвого.

— Быстрее, Ворон! — прикрикнула на меня Кинетрит.

Я шел, тяжело опираясь на копье, морщась от боли.

— Шевелись же, грязный козел!

Девушка тащила меня вперед, осыпая ругательствами, раздувая пламя упорства из последних угольков, едва тлеющих в моем сердце. Мы оба понимали, что должны добраться до деревьев, прежде чем валлийцы поднимутся на гребень последнего холма. Иначе нас схватят.

— Брось меня, — проворчал я и упал на колени.

У меня перед глазами все расплывалось. Откуда-то сбоку на рассудок наползал беспросветный мрак.

— Беги!

— Нет, Ворон! — взвыла Кинетрит. — Я останусь здесь и увижу, как валлийцы убьют тебя. Затем они изнасилуют меня до смерти!

Я выругался, собрал последние крупицы воли, оперся о копье и протянул девушке руку, чтобы она тащила меня дальше.

— Упрямая сучка, — пробормотал я.

Мы добрались до линии деревьев, не оборачиваясь, чтобы проверить, поднялись ли наши преследователи на гребень холма, и углубились в лес, как затравленные дикие звери.

— Потерпи еще немного!

Кинетрит увлекала меня вперед, поднимала, если я падал. Лес вокруг стал гуще. Нам пришлось продираться сквозь хрупкие нижние ветви сосен и берез. Весь мой сумеречный мир заполнился звуком ломающегося дерева и шумом крови в висках. Больше я ничего не помнил.

* * *

Я открыл глаза, решил было, что ослеп, но постепенно освоился во мраке, облепившем меня. В лесу царила гнетущая тишина, нарушаемая лишь криком совы и шорохом травы, по которой пробегал барсук. Меня била дрожь. Я попытался сесть, но мне на плечо легла твердая рука и удержала.

— А ты сильнее, чем кажешься с виду, Кинетрит, — пробормотал я, снова погружаясь во мрак.

— Выпей, Ворон, — услышал я через некоторое время и почувствовал у губ холодный край шлема.

Я стал пить, захлебываясь, проливая воду на подбородок и только теперь осознавая, какая же меня мучила жажда.

— Пока ты спал, я нашла в лесу ручей.

Распущенные волосы Кинетрит щекотали мне лоб.

— Вода соленая, — пробормотал я, облизав растрескавшиеся губы, и откинулся назад.

— Я ополоснула шлем, но кожа внутри насквозь пропиталась потом, — прошептала девушка, осторожно укладывая железный колпак Глума на подставку, сделанную из веток. — Твой щит я спрятала в зарослях куманики.

Ее голос звучал странно, будто ночная темнота поглощала слова, едва только они были произнесены. В воздухе пахло сыростью и плесенью. Я вытянул ногу и наткнулся на твердое дерево.

— Мы находимся в дупле дуба, Ворон, — объяснила Кинетрит. — Наверное, он очень старый.

Я попробовал повернуться, но обжигающая боль в спине удержала меня на месте.

— Лежи смирно, а то рана снова откроется. Я зашила ее вот этим. — Она показала тонкую костяную иголку.

Я потрогал острие пальцем, поморщился и спросил:

— Не слишком острая, да?

— Я протыкала кожу терновой колючкой, — пожала плечами Кинетрит. — Оно и к лучшему, что ты в это время спал. Я думала, ты умер. — Даже в темноте я увидел, как она сморщила нос. — Пахнет от тебя как от покойника.

— Чем ты закрыла рану? — спросил я и передернулся от одной мысли о том, что Кинетрит копалась в моем теле.

Девушка скривила губу и подняла обтрепанный подол юбки, из которого она выдернула нить, чтобы зашить рану. Я успел мельком увидеть разорванное нижнее белье.

— Оно могло бы быть покрасивее, но свои лучшие тряпки я оставила в Мерсии.

— Очень сожалею, Кинетрит, — сказал я, пожал ей руку и почувствовал, как по спине разлилась волна боли. — Я сожалею о том, что мы сделали.

Девушка выдернула ладонь и сказала:

— Вы язычники, занимаетесь тем, к чему привыкли, похожи на зверей, диких тварей, не ведающих страха перед судом Господа. — Она ткнула в меня пальцем. — Но ты должен этого бояться, Ворон.

Мне показалось, что я увидел у нее в глазах ту же самую ненависть, которая чернела в зрачках Веохстана.

— Тогда зачем же ты спасла мне жизнь? — спросил я. — Ты могла бы убежать, бросить меня этим сучьим детям, лица которых вымазаны дерьмом.

— Могла бы, — просто ответила Кинетрит.

Она пододвинулась к краю дупла и взглянула на лес, погруженный в темноту. Я подивился, как ей удалось втащить в эту узкую щель мое тяжелое бесчувственное тело, облаченное в кольчугу.

— Я женщина, — наконец сказала Кинетрит. — Но из этого вовсе не следует, что мне чуждо понятие чести. Вы, мужчины, носите свою драгоценную честь, как плащ, отделанный мехом горностая, однако она не принадлежит вам вся целиком.

— Но ты же ненавидишь меня, Кинетрит, — произнес я.

— Ты вернулся за мной, — пожала плечами девушка, снова выглянув в щель. — Вернулся.

— Нет, — покачал головой я. — За тобой вернулся Веохстан. А я пришел за книгой.

В этот момент от деревьев отразился громкий треск. Мы затаили дыхание и какое-то время хранили полное молчание в сырой темноте дуплистого дуба, опасаясь, что это валлийцы прочесывают лес, а затем заснули.

Утром Кинетрит смешала свежий бальзам из трав, толченых листьев и глины и смазала им рану у меня на спине. Затем мы поели ягод и грибов, которые она на рассвете набрала в мой шлем.