Книга Корабль Рима, страница 69 – Джон Стэк

Сципион остался стоять.

— Садись, или я прикажу вернуть тебя в трюм.

Угроза заставила консула поморщиться — одна мысль о возвращении в темницу вызывала спазмы в желудке. Он поспешно сел.

Гиско заметил его реакцию, с отвращением наблюдая за открытым проявлением страха у человека, который называл себя главой Рима.

— Меня зовут Ганнибал Гиско. Я главнокомандующий армией Карфагена, освобождающей Сицилию от римской тирании.

Сципион сдержался, не желая злить врага.

— Я побеседовал с капитанами твоего флота, — продолжил Гиско. — Похоже, их верность ограничивается спасением собственной жизни. Они с готовностью отвечали на все вопросы о новом флоте. Численность, комплект, класс судов.

Сципион пытался сохранить бесстрастное выражение лица, но слова Гиско подняли в нем волну гнева. Все меня предали, продумал консул.

— Осталась одна последняя деталь, которую ты должен подтвердить, римлянин, — прибавил адмирал.

— Я не предам свой город, — с достоинством ответил Сципион, стараясь, чтобы голос звучал твердо. Но он сам понимал, что это пустые слова.

Гиско рассмеялся.

— Достаточно остальных, — презрительно произнес адмирал. — Я просто хочу, чтобы ты рассказал о человеке, который будет командовать римским флотом.

Сципион выпрямился, и перед его мысленным взором возникло ненавистное лицо Дуилия.

— Если не будешь упрямиться, я прикажу поместить тебя в каюте, а не в трюме, — прибавил Гиско.

Сципиону не удалось скрыть свою реакцию на предложенную сделку и на возможность отомстить Дуилию, даже, несмотря на плен. Гиско заметил перемену в поведении консула и мысленно улыбнулся. Все оказалось проще, чем он предполагал.

— Давай рассказывай все, что ты знаешь о Гае Дуилии.

* * *

Младший консул поднял голову от разложенных на столе чертежей, сделанных явно в спешке, но вполне понятных. Два человека по другую сторону стола выглядели уверенными в себе, словно излагали уже проверенную в деле стратегию, а не идею, возникшую всего час назад.

— Это осуществимо? — повернулся Дуилий к старшему из двоих.

— Да, консул, — ответил Лентул.

Дуилий вновь перевел взгляд на чертежи. На пергаменте конструкция выглядела практичной — то самое решение, которое он искал в течение нескольких недель.

— Когда мы сможем все проверить? — спросил консул.

— Оснащение «Аквилы» новым устройством и подготовка потребуют не больше двух суток, — ответил Аттик.

Дуилий кивнул. Он сознательно сопротивлялся заразительной убежденности этих двух людей и старался рассуждать здраво. Если отправить Лентула на «Аквилу» и отвлечь от постройки флота, это задержит спуск на воду последних тридцати галер, но если идею удастся воплотить в жизнь, она поможет уравнять шансы в бою против пунийцев. Консул скосил глаза на Аттика. Взгляд капитана был прикован к разложенным на столе чертежам. Похоже, этот чужак нашел то, что тщетно искали все.

— Приступайте, — просто сказал Дуилий.

Лентул и Аттик встали, и капитан отсалютовал ударом кулака в грудь. Дуилий кивнул, стараясь не выдать нетерпения, — ему очень хотелось, чтобы лежавшие перед ним чертежи поскорее воплотились в реальную конструкцию.

* * *

— Значит, он не знатного происхождения? — спросил Гиско, пытаясь понять, не обманывает ли его римлянин.

Похоже, нет. Сидящий перед ним человек действительно ненавидит Гая Дуилия. Сомнений в этом не было, но адмирал никак не мог понять причину.

— Нет, — презрительно ответил Сципион. — Выскочка, сын небогатого крестьянина.

В Карфагене монархия была упразднена лишь пятьдесят лет назад, но Гиско, как и все, кто занимал высокие должности в армии и правительстве, вел родословную по меньшей мере от одного из древних царей. Идея, что простой человек может подняться к вершинам власти, не укладывалась у него в голове, и адмирал с презрением подумал, что появление в Риме подобных руководителей — еще один признак слабости.

— Как ему это удалось? — спросил Гиско.

— Деньги.

В тоне Сципиона сквозило отвращение, словно само это слово было вульгарным. Он не вспоминал о том, что именно богатство позволило его предкам занять место в сенате.

— У него есть военный опыт?

— Дуилий никогда не участвовал в сражениях и не проходил военную подготовку.

И вновь Гиско с трудом поверил в искренность римлянина. Адмирал заставил себя объективно отнестись к словам консула, подавляя чувство превосходства, которое все усиливалось при перечислении слабых сторон противника.

— Чтобы достичь такого положения, он должен быть достаточно изобретателен.

— Дуилий изобретателен, но только по части обмана и интриг.

Гиско кивнул, не испытывая к сидящему напротив человеку ничего, кроме презрения. Консула снедала ненависть. Гиско было знакомо это чувство, но Сципион с готовностью предал свой город ради мести римлянину, которого считал личным врагом. Желая отомстить человеку по имени Дуилий, Сципион жертвовал целым флотом своих сограждан.

— Ты сообщил мне ценную информацию, — бросил адмирал.

Сципион улыбнулся, изображая благодарность.

— У меня есть просьба, адмирал. — В голосе Сципиона слышалась надежда. — Позволь принять ванну и переодеться, прежде чем меня отведут в каюту.

Гиско улыбнулся.

— Стража!

Дверь тут же открылась, и в каюту вошли трое солдат.

— Верните мерзавца в трюм, — приказал Гиско.

Услышав эти слова, Сципион поник. В отчаянии он поднес ладони к лицу, но ему заломили руки, подняли со стула и вытолкали из каюты.

Гиско смотрел ему вслед. Если Дуилий званием и способностями уступает этому сломленному человеку, карфагеняне навсегда очистят моря от римлян.

* * *

— Отпускай!

Веревка ослабла, и «ворон» на мгновение замер, а затем начал опускаться, сначала медленно, потом все быстрее, пока с оглушительным грохотом не рухнул на бак галеры, стоящей перпендикулярно «Аквиле».

— Хорошо, — пробормотал Лентул, ни к кому не обращаясь, и один из его помощников согласно кивнул.

— Но слишком медленно, — прибавил Аттик. — Он должен падать сразу же, лишь только отпускают веревку.

— Согласен, — задумчиво произнес Лентул. — Я внесу кое-какие изменения.

Аттик смотрел, как матросы выбирают веревку, снова поднимая изобретенную им конструкцию в вертикальное положение. Он назвал новое оружие «вороном» — эта птица считалась вестником смерти, и Аттик намеревался сделать все возможное, чтобы устройство оправдало свое имя.