Книга Шанхай. Книга 1. Предсказание императора, страница 103 – Дэвид Ротенберг

Если бы Майло рассказал о своих ощущениях любому китайскому крестьянину, тот объяснил бы ему, что это — запах перемен, но китайцев в конюшнях Хордунов не было. Всю работу здесь делали сами Хордуны, несколько бывших добровольцев Макси и, разумеется, Паттерсон. Вот и сейчас он оказался тут как тут с криком:

— Оставь животное в покое!

Майло отступил от кобылы, а Паттерсон, войдя в стойло, сильно ударил ее по носу.

— Будешь знать, как выкобениваться, — пробурчал он, а затем прошел мимо лошади и достал из ящика с упряжью свое любимое седло.

— Какие-то проблемы, джентльмены? — осведомился Ричард, входя в конюшню.

— Нет, сэр, никаких проблем.

— Надеюсь. Ведь сегодня — день, который мы так долго ждали, — со счастливым видом проговорил Ричард. — День скачек. Где твой брат, Майло?

— Не знаю, отец.

Кобыла шарахнулась от Ричарда.

— Спокойно, Рейчел, спокойно! — Он положил руку на шею лошади, провел ладонью по ее спине, продолжая тихим голосом успокаивать животное, а затем, ловко сунув ей в рот удила, перекинул узду через ее голову. — Что с ней случилось? — спросил он.

— От нее чем-то пахнет, — сказал Майло.

— Чушь! — рявкнул Паттерсон. — Чем, по-твоему, приятель, может пахнуть от животного? Она просто возбуждена перед скачками, как и я, можешь мне поверить.

Паттерсон закинул седло на спину лошади.

Майло посмотрел на отца. Он хотел спросить: «Разве ты не ощущаешь этот запах, отец?» — но тут кобыла подбросила зад и лягнула Паттерсона. Удар копытом пришелся мужчине точнехонько под подбородок, и он рухнул на пол как подрубленный.

Майло схватил поводья, натянул их, повернул голову лошади к себе и посмотрел ей в глаза. Животное тут же успокоилось. Майло погладил кобылу по морде.

Ричард помог Паттерсону подняться на ноги. У мужчины был крепкий череп, и, в отличие от тех, кого он называл «обезьянами», его крепко скроенное, как у бульдога, тело было словно специально предназначено для того, чтобы выдержать удар. Однако сейчас, получив копытом по голове, он шатался и не мог сосредоточить взгляд. Невзирая на яростные протесты помощника, Ричард отправил его домой, а сам повернулся к Майло.

— Признайся, ты ведь хотел участвовать в скачках, представляя нашу семью?

— Конечно, отец, — ответил Майло, и на его лице расцвела широкая улыбка.

— Что ж, вот твоя мечта и сбылась. — Ричард поправил седло Паттерсона на спине лошади и добавил: — Затяни подпруги, сынок, и забирайся в седло. К ипподрому поведем ее шагом.

Майло затянул подпруги под брюхом лошади и, оседлав ее, посмотрел на отца сверху вниз. На лице у того была странная улыбка.

— Что? — спросил он.

Ричарду хотелось сказать: «Какой ты у меня замечательный!» — но вместо этого он усмехнулся и проговорил:

— Скачи как ветер, сынок!

— Ты будешь мною гордиться, отец.

— Я уже горжусь тобой, сын, — негромко ответил Ричард.

Он подумал об обещании, которое когда-то дал матери Майло, и поклялся себе, что наконец напишет что-нибудь о сыне — только для нее.

— Давай, Майло! Давай, сынок!

Сайлас вытянул шею, вглядываясь в происходящее на треке. Рейчел поравнялась с жеребцом Врассунов.

Майло откинулся назад и отпустил поводья. Рейчел перелетела через барьер и приземлилась одновременно с конем Врассунов.

Майло слышал, как надрывается публика, когда его кобыла и жеребец Врассунов голова в голову вышли на кривую поворота. Он знал: на прямой его лошадь непременно обойдет более тяжелое животное, надо только удержаться на дорожке. Всего несколько ярдов!

Он пригнулся в седле и вдруг почувствовал, как оно начало сползать на бок. Неужели ослабла подпруга? А потом до его слуха донесся звук: что-то лопнуло, в него ударился какой-то металлический предмет, и он упал.

Когда его беспомощное тело упало на скаковую дорожку, он вновь ощутил тот же запах — сухой и мускусный. А потом увидел всего в нескольких дюймах от своего лица огромные копыта жеребца Врассунов.

Не было ни пышных похорон, ни траурных речей. Только простой сосновый гроб и двое мужчин возле могилы: раздавленный горем отец и убитый чувством вины брат.

Сайлас не признался отцу, не рассказал о том, что он сделал с подпругой, которая в результате погубила его брата.

Но он понимал, что, сделав это, сам того не желая, осуществил пророчество, которое когда-то Ричард и Макси услышали из уст старого индуса: «Брат убьет брата». Сайлас не понимал другого: как он будет жить с этим.

Ричард забросил все. Даже записи в дневнике, которые всегда приносили мир его душе, превратились теперь в пытку. Он так и не сумел заставить себя сделать запись о смерти Майло. Он отказывался видеть всех, за исключением Лили, но однажды ночью вдруг проснулся так резко, словно его тряхнули за плечо. В его спальне кто-то был. Ричард зажег масляную лампу, стоявшую возле кровати, и с изумлением увидел в ее колеблющемся свете Элиазара Врассуна.

Ричард не имел представления о том, каким образом старик попал в его спальню, но вот он, Врассун-патриарх, некогда самый могущественный человек в Шанхае, а теперь — сгорбленное существо, опирающееся на трость. Но, видимо, не таким уж он был беспомощным, коли сумел проникнуть сюда — никем не замеченный и уж конечно без приглашения.

Старик кашлянул, и на его губах появилось что-то красное. Затем он улыбнулся.

— Что вы делаете…

— В вашей спальне? Вы можете удивиться, но я уже бывал в вашей спальне. В некотором смысле я находился в ней каждую ночь вашей жизни.

Ричард спустил ноги с кровати, взял со стоявшего рядом стула шелковый халат и накинул его на плечи.

— Однажды, когда я был в вашей комнате, на вас было только грязное нижнее белье. Но вы, наверное, не помните.

— Чего я не помню, вы…

— Осторожнее. Не стоит оскорблять умирающего. Живя на этой земле, мы не можем знать, какая нам уготована награда.

— Опять вы со своей тарабарщиной!

— Действительно, — выдохнул Врассун.

— Вы что, правда умираете? — словно о чем-то будничном, спросил Ричард.

— Мы все потихоньку умираем, мой мальчик.

— Я не мальчик! И тем более не ваш!

— Вы мой мальчик с той самой ночи, когда мы впервые встретились. Правда, в другой спальне и очень давно. В Багдаде.

Внезапно Ричард понял, что манило его к себе в наркотических снах. Дверь, которая всегда ждала его появления. Точнее, не дверь, а то, что ожидало за ней. Точнее, не что, а кто.

— Вы забрали мою сестру?

Врассун-патриарх, казалось, колебался с ответом, но потом спросил сквозь кашель: