Онлайн книга «Каменная грудь»
|
Доброгаст тихо рассмеялся, постоял на красном крыльце в тайной надежде увидеть Судиславу, сошел вниз. Что-то странное творилось на княжеском дворе: какие-то всадники, молчаливые, как тени, беспрерывно въезжали и выезжали из ворот детинца, звякало повсюду оружие, свет в окнах то зажигался, то потухал. Доброгаст невольно насторожился. Прошел человек, закованный в железо, с копьем на плече, сапожища скребли по каменным плитам – гр-гр… Из окна прямо на середину двора выбросили догоревшую головешку, искры рассыпались по земле. Доброгаст заглянул в конюшню. Идара там не было. Очевидно, он уехал в Предславино, где жили его старики. Доброгаст приласкал коня и направился к избам в конце двора. Вошел в людскую. Пахнуло лежалым тряпьем, дегтем. При его появлении кто-то быстро задул лучину, люди метнулись по своим углам, изба затемнилась. Доброгаст остановился, не зная, входить ему или нет. – Пустите переночевать, люди, – сказал он, не слыша ответа, добавил – Чего испугались? В темноте он различил фигуру холопа, который, не успев улечься, сидел, прислонившись к стене. Сделав несколько шагов, Доброгаст наклонился и положил ему на плечо руку: – Места прошу голову преклонить. – А?! Места? – испуганно подхватился человек. – Места хватит! Он поспешно высек огонь, зажег наполовину сгоревшую лучину. Поднялись две-три взлохмаченные головы, удивленно уставились на непрошеного гостя. – Как же, господин, к нам… тут дух спертый. Неужто в хоромах… прощения просим… – Авось не пролежу места. – Вестимо! Вестимо! – с готовностью подхватили холопы. – Добро пожаловать, ратный человек. Стали взбивать солому, подбросили по охапке, застелили старым, вытертым половиком. Доброгаст огляделся. Низкая, бревенчатая изба с земляным полом и сырыми закопченными стенами. На балке, поддерживающей крышу, неумелой рукой нарисовано солнце. Шевельнулась в груди жалость, бросил быстрый взгляд на изможденные, рано состарившиеся лица. – Спасибо вам за приют. Расстегнул кафтан, стащил сапоги. Холопы все еще продолжали смотреть на него. – Прости, господине, наше любопытство, – оказал один из них, постарше, облезлый, как бродячий пес, – что тебя привело к нам? – Да кто ты? – Спросил голос из темноты, довольно, впрочем, суровый. – Я – гонец от Святослава, только что прибыл… – Гонец? – ахнули все, зашевелились, стали поднимать всклокоченные головы, протирать глаза. – Вот диво-то! Гонец! А я думал Златолистов отрок из его пакостной чади. Неужто от самого батюшки? – Что он? – Когда возвернется? – Нам сказывали, пригонит полоненных с Дуная, а нас всех отпустит на волю! Один человек говорил… Верный человек. – Да, да, – подтвердили многие голоса, – ужо вернется Святослав – всем нам вольная выйдет! Пойдем по белу свету. Прицепимся к земле, что клещи к лодыжке– не оторвешь! – Братцы, – придвинулся к огню желтолицый, скуластый холоп, – тайну вам поведаю: секиру храню старую, нашел ее и отточил… заместо лемеха будет. Крепкая секира и в надежном месте упрятана. Я ужо знаю, как ее приспособить, вышла бы воля! – Жди, балда, – пробурчал кто-то злым голосом, – будет тебе воля – хребет переломится. Скуластый неторопливо переменил лучину. Вспыхнув, она затрещала, вырос над ней чахлый стебелек дыма и пропал. Кто-то нещадно скреб голову, кто-то приглушенно стонал. – Только бы печенеги не нагрянули, – вздохнул белобрысый, глуповатого вида парень. – А что, неспокойно? – повернулся на соломе Доброгаст. – Сказывают, призвал их Златолист… – Ври больше, – одернул скуластый, – он прибыл из Новгорода от посадника Добрыни. Добрыня – дядя княжича Владимира. Вот Златолист и прибыл посадить княжича на коня и мечом его опоясать. – Скажешь тоже! – огрызнулся белобрысый. – Владимир совсем малой, куда ему до посага. [39] – А я мыслю, – вмешался третий, обнаженный по пояс, волосатый, что дуб под мохом, – Златолист пришел оборонять Киев от кочевья… Когда догорела вторая лучина, холопы пожелали Доброгасту спокойной ночи и разошлись по своим углам. А он лежал и все думал, думал. Значит, этот витязь с дубовым листом на груди уже в Киеве. Какую крамолу замыслил! Разрушить Киев, отдать его на пограбление печенегам. Может, они и Судиславу возьмут у него, как взяли Любаву! И он здесь, на подворье, этот добытчик. Чего же смотрят бояре?.. В избе было душно, и Доброгаст вышел на порог, сел, подпер голову руками. Призрачно светили стены хором, а за ними чуть проблескивал Днепр. Спали хоромы, и город спал, большой, кипучий город! Мир тебе, родная Киянь! Мир и покой! Вздохнулось глубоко, сладко. Судислава! Завтра они свидятся… Днепр притих и затаенно катил воды. А ивы на той стороне! Ох, эти старые ивы-колдуньи; распустив седые волосы, они пели бесконечные колыбельные песни, под которые в густых таинственных чащобах дремали нахохлившиеся рябчики. О чудо-чудное над Днепром! Рыба всплеснулась… Прозвенело, откликнулось вдали, замерло. Древним любовным кличем прозвучал в ночи гортанный лебединый крик. «На мое счастье», – подумал Доброгаст, потянулся. Скорей бы минула ночь. Жизнь сулила впереди много светлого и радостного. Хотелось жить, дышать полною грудью, бороться не под тем намалеванным охрой светилом рабов, что на балке в людской, а под настоящим жгучим красным солнцем… … Доброгаста разбудил один из тиунов. Он потянул его за рукав и, поклонившись, сказал: – Изволь, сотский, к конюшне идти. Княжич Ярополк приказал. Велел поспешить, поскольку тебя долго ищут, а кони оседланы. – Куда? – недоумевая, поднялся Доброгаст. – Того не знаю, сотский, но сказано, чтоб поспешил. Доброгаст застегнул кафтан, расчесал волосы. Так и ослепило солнцем. У конюшни его дожидался княжич Ярополк – длинный, прыщеватый юноша, нисколько не похожий на отца. Кони нетерпеливо перебирали ногами, и Ярополк не мог устоять на месте, подпрыгивал, словно бы пританцовывал. – Скорей! – крикнул он, заметив Доброгаста, и вскочил в седло. Все еще ничего не понимая, Доброгаст последовал его примеру. – За мной! – бросил Ярополк, стараясь лихо усесться в седле и трогая поводья. Они выехали из детинца и направились по Боричеву взвозу, вниз к Днепру. Ярополк, не оборачиваясь, спросил Доброгаста: – От батюшки? – Да, княжич, – ответил Доброгаст, разглядывая его нескладную фигуру в малиновом с золотыми цветами кафтане. – Значит, живой батюшка? – морщась, снова спросил княжич. |