Онлайн книга «Каменная грудь»
|
– В Киянь! В Киянь! – подхватили все. – Немедля! Доброгаст старался не поддаться волнению, охватившему всех. Чувствовал, что от него многое зависит, что глаза людей устремились на него и жадно ждут ответа. Да, мало оружия у смердов, а людей много – целый народ. Вон их обнаженные спины светят на солнце: кто веревку вьет, кто лапоть плетет, кто онучи развешивает. «Эх, пройти бы с ними по всей Руси до самого Новгорода, – вознеслась вдруг за облака мысль, как горлица, подхваченная потоком горячего воздуха. – Вот бы разгулялась душа на воле, пошла бы новые суды рядить по земле, бояр к ответу звать. Уйти всем народом в Оковский лес и основать там свое мужицкое княжество, вот это и есть счастье!» – Мы пойдем в Киев, – твердо выговорил Доброгаст, – но не с дрекольем, слышите? Мы пойдем в Киев с копьями и мечами! – Верно, Доброгаст, – одобрил Идар, – только прежде надо, чтобы все те, кто блукает по урочищам, к нам пристали. Их много. – Вот и займись этим, – ответил Доброгаст, – займись, не откладывая. А ты, Дуб, проберись в город с людьми, стучите в каждую избу, возмущайте против пустоглазого. Нет ему жизни на земле! – Нет! – единогласно приговорили Златолиста. – Дозвольте войти, – раздался голос снаружи. – Сколько вас? – спросил Доброгаст. – С топором двое! – ответил голос и в шалаш вошел Глеб. – Я был в городе, Доброгаст, как ты приказал, – начал он. – Садись же, садись! – потянул его за рукав Доброгаст. – Ну что? Как? – накинулись на Глеба с вопросами. – Все сделал! Добрые люди живут на Подоле… Примут наших баб с детьми. Уговаривать не пришлось: «Давай их, говорят, всех разберем по землянкам, в несчастье надо помогать друг другу». Так и сказали… так просто… – Спасибо тебе, Глеб, – поблагодарил Доброгаст, – доброе дело сделал. Завтра спозаранку поднимешь женщин и поведешь их туда. Возьми с собой человек пятьдесят, у кого копья. Поднялись возбужденные: предстояли большие события, люди осознавали свою силу. Ушли. Появился Братила: – К тебе человек, Доброгаст. Вслед за ним вошел, не пригибаясь, Блуд. Доброгаст сразу же узнал его: боярина выдавали глаза – маленькие, серенькие, они перебегали с предмета на предмет, рыжие ресницы шевелились, как сороконожки. Перед входом в шалаш Блуд чихнул, сказал себе «будь здоров!», потом вспомнил, что с полудня чихается к добру и расцвел улыбкой. Некоторое время стояли молча. Блуд окинул взглядом своего бывшего закупа: «Отрок, ягненок нелизанный, но взгляд острый и губы сжаты, чело высокое, чистое, княжеское чело, синяя рубаха с медными позеленевшими пуговицами подпоясана веревочкой, на ней мусат. [41] За сапогом нож торчит… брр…» – Добро здравствовать, сотский, – поклонился Блуд, пряча глаза. – И тебе здорово, вельможа, – отвечал Доброгаст сдержанно, – садись, что ли, я тоже посижу. Было время, настоялся перед тобой. Он обхватил колено руками, откинулся назад, вспомнилось все в мельчайших подробностях: и смута на Гнилых водах, и покои княгини, и Судислава… – Времена меняются, – зачастил Блуд, усаживаясь, – сидит на веточке червяк, гадкий он… листочки гложет… глазом моргнуть не успел – уже мотылек полетел, кафтан на нем золотой, в разводах, глаз радует… Вот мы и свиделись. Могли бы и раньше свидеться, да ты не хотел того. Он хитровато подмигнул Доброгасту. – Зачем я тебе? – ничуть не смутившись, спросил Доброгаст. – Или за задатком пришел, старую клячу требовать? Вельможа приложил палец к губам. – Чш… не за этим пришел я, сотский… когда разбогатеешь, отдашь задаток! – Долго ждать, вельможа, – ухмыльнулся Доброгаст. – Погоди, погоди… важное дело! – придвинулся Блуд, зашептал: – Ты будешь богат! У тебя будет своя изба, двор свой… а на нем свиньи, коровы, гуси белые. Грязные ручейки сбегали по его лицу, шапка сбилась набок, смешно топорщился передник на брюхе. – Ты будешь с нами, со мной и княгиней. Мы дадим тебе знак – и ты выступишь. Я прощу тебя, а Святослав сделает тебя тысяцким… Блуд решил высказаться напрямик, но это давалось ему не без усилий над собой. – Оружия! – перебил Доброгаст. – Мечи, копья, щиты! И хлеба! Блуд даже подпрыгнул от неожиданности, заморгал глазами, засопел носом, перед мысленным взором встала картина, которая не раз снилась ему по ночам – разгневанный люд подошел к самому крыльцу и кричит: «Оружия нам!» Это было весной… перед крыльцом лежали трупы убитых. Пот прошиб Блуда. – Прощения твоего мне не надо, – продолжал Доброгаст, – чин отдайте другому, кому охота измываться над смердом, а богатство… Пусть княгиня обещает вольности киянам и переменит уставы по всей земле! Доброгаст замолчал, молчал и Блуд, собираясь с мыслями, он никак не ожидал подобных требований. – Острога она сподручна… – донесся приглушенный голос, – да из тела назад нейдет… Затрещал хворост под чьими-то тяжелыми шагами, просунулась голова в шляпе из прутьев, глаза, как цвет белены – на белках лиловые жилки, ядовитые глаза. Блуда даже в холод бросило. – А-а, – протянул незнакомец, – я погодя загляну. – И исчез. – Согласен, вельможа? – Согласен, сотский, – поспешно ответил Блуд. «Напишем им грамоту, а там придет Святослав!» – мелькнула блудливая мысль. – Не называй меня сотским, вельможа! – Нет, погоди… ты завтра наденешь кафтан и проникнешь в гридницу… там будет пир… Златолист задает. Проникнешь и потолкуешь с именитыми… Как-никак ты гонец от великого князя. Тебе поверят. Скажи им – Святослав, мол, скоро вернется… Сослужи службу. – Тебе? Никогда! – Не мне, нет! Киянам. Да, чуть было не запамятовал, – спохватился вельможа, – Судислава кланяется тебе. Доброгаст вздрогнул. «Нет, нет, – сказал себе – никогда не бывать этому…» Но робкая надежда родилась в душе и невозможно было ее подавить. Совещались до позднего вечера и до позднего вечера вельможа слышал, как бродили кругом чуждые ему, злые люди. Выламывали палки, насаживали на них ножи, обжигали крепкие колья в кострах. ПИР ГОРОЙ
Слава великому князю Русской земли! – протянулись отовсюду чеканные братины, вознеслись над головами, прогремели и опрокинулись. Слава наряднику Киевского стола! Выплыли из дверей лебеди в перьях, на серебряных блюдах. – Слава Златолисту! – в третий раз грянул хор охрипших голосов, и вслед за тем усердно задвигались кадыки. |