Книга Тень стрекозы, страница 39 – Татьяна Полякова

— Не пойдет, — покачала я головой. — Я не мать Тереза, сострадания во мне нет и доброты кот наплакал. Твои враги проехали мимо, если поторопишься, то успеешь смыться.

— Ага, очень умная, да? Они прочешут весь район. Уж можешь мне поверить.

— Если я начну орать во все горло, они найдут тебя быстрее. Ну, так что? — спросила я.

— Спасибо, что в беде не бросила, — ехидно буркнул он, вышел из машины и мгновенно растворился в толпе. Лишь на секунду, трогаясь с места, я увидела в переулке клетчатую рубаху.

Я отъехала на приличное расстояние от места, где мы простились, прежде чем догадалась оглянуться. Моя сумка лежала сзади, но совсем не так, как я ее положила. Я притормозила и, чертыхаясь, ее достала. Так и есть, кошелек исчез.

— Гаденыш, — пробормотала я, но тут же усмехнулась своим мыслям. Парень очень ловок. Вполне возможно, он повторяет этот трюк по несколько раз в день, выбирая в переулке тачки побогаче. Надеюсь, в один прекрасный момент ему непременно что-нибудь отдавят…

Впрочем, особой злости у меня на него не было, сама хороша. Я позвонила в банк, чтобы заблокировать карточку. В гостинице есть еще одна, денег мне хватит, если быть экономной.

Утешая себя подобным образом, я направилась в гостиницу. В холле тосковал Алексей Дмитриевич. Я, не обратив на него внимания, пошла к лифту, и тогда он меня окликнул:

— Светлана Сергеевна!

Он шел ко мне ссутулившись и вроде даже косолапил. Настоящий медведь.

— Здравствуйте, — сказал он и вздохнул:

— Жду вас уже довольно давно. Мобильный дома забыл, — развел он руками.

— Я вам звонила. Вы что, по утрам бегаете?

— Вообще-то нет. Но сегодня пришлось.

— Что так?

— Короче, у меня три новости, — понизил он голос, оглядываясь по сторонам, точно был уверен: все только и делают, что нас подслушивают.

— Должно быть две, — нахмурилась я.

— Что? А-а… Нет, у меня три, но зато все скверные.

— Хорошо. Идемте в бар. Плохие новости на пустой желудок вообще непереносимы.

Он взглянул с неодобрением, но пошел за мной в бар. Я взяла кофе, бутерброды и пододвинула ему.

— Ешьте.

— Спасибо, я завтракал.

— Мне кажется, вы всегда голодный. Из-за этого меня мучает совесть. Давайте ваши новости.

— Тогда я сначала перекушу, — кивнул он и с энтузиазмом съел бутерброды, забыв, что он вестник несчастья. Потом вроде бы одумался, снова загрустил и наконец заговорил:

— Первая новость: сегодня ночью скоропостижно скончался наш вице-губернатор.

— Так он вроде молодой?

— Пятьдесят два года. Сердце. «Скорая» не успела приехать. Для всех это полная неожиданность.

— Бывает, — пожала я плечами.

— Дело в том, что вечером он заявил жене, что его отравили.

— Кто отравил?

— Недруги, естественно.

— Это я поняла, а кто конкретно? Он, поди, своих врагов хорошо знает…

— Никаких имен он не называл;

— Вот это плохо, — пожала я плечами.

— Слушайте, что здесь смешного?

— Я и не смеюсь. А с чего он взял, что его отравили?

— Чувствовал себя неважно уже несколько дней.

— Но к врачу не обращался? Не очень-то человек беспокоился о своем здоровье.

— На здоровье он никогда не жаловался и легкое недомогание поначалу приписал усталости.

— Понятно, народные избранники вкалывают, как известно, с утра до вечера, и усталость у них хроническая. Тогда с чего он решил, что его отравили?

— С того, что состояние резко ухудшилось. Он даже уехал с работы после обеда.

— Но врача не вызвал. Жена об этом тоже не позаботилась.

— Что вы хотите сказать? — нахмурился Алексей Дмитриевич.

— Просто пытаюсь понять, с какой стати человек решил, что его отравили. Может, новоиспеченная вдова попросту фантазирует? Как я поняла, ничего конкретного насчет отравления он ей не сообщил. Ни кто это сделал, ни где это могло предположительно произойти, так? При этом умер от сердечного приступа. Верно?

— Вскрытия еще не было, но, судя по всему…

— Не знаю, что в произошедшем для меня особенно плохого, но смерти я, естественно, никому не желаю, поэтому будем считать его плохой новостью. Давайте вторую.

— Наше мельтешение в городе не осталось незамеченным.

— Ага. Значит, начальство шею намылило?

— Уберегся, но с утра я был в милиции, — поскучнел еще больше Ковалев.

— И наконец-то узнали, кто такой Талызин?

— Узнал, — поморщился он. — И это третья плохая новость.

— Надеюсь, парень жив-здоров?

— Меня это не особо порадовало. Парень в милиции известен.

— Чем знаменит?

— Как выяснилось, он входит в группировку некоего Григория Горелова.

— Гриши Меченого, — кивнула я.

Алексей Дмитриевич поднял брови и совсем было решил выразить свое удивление словесно, но я усмехнулась и напомнила:

— Не забывайте, это мой родной город, и я долгое время работала здесь в газете. Так что грех мне было бы не знать такого выдающегося человека.

— Вы с ним лично знакомы?

— Бог миловал. Но наслышана. Был слух, что его взорвали в собственной машине. Что, врали люди?

— Люди не врут. Взорвали, но неудачно, то есть ему-то как раз повезло. Правда, теперь к его изувеченной физиономии прибавилась хромота.

— Гранатку под педаль сцепления сунули?

— Все-то вы знаете… — съязвил Ковалев.

— Мыслят стандартно, с ними неинтересно. Помнится, своим прозвищем он обязан вмятине на лбу, тоже являющейся следом неудавшегося покушения. Выходит, везунчик он у нас, Гриша Меченый. Чем он теперь занимается? Открыл собственное дело или в депутаты подался?

— Скажете тоже…

— Неужто до сих пор с пистолетом бегает, точно пацан?