Книга Хольмгард, страница 50 – Владимир Романовский

Захотелось крикнуть, обратиться к ним, выяснить, в чем дело, вызвать на осмысленный диалог, но Житник был не из тех людей, которые легко поддаются панике и совершают за здорово живешь необратимые поступки. Закричать — значит, признать свою слабость. А в сверхъестественное Житник не очень-то верил.

— Не бойся, здесь всегда так, — сказал спокойный низкий женский голос.

Зашуршали кусты — на этот раз не зловеще, а по-человечески шумно, и к Житнику шагнула молодая высокая женщина в мужской одежде, с луком в руке. — Это они тебя пугают.

— Кто они? Ты о чем? — спросил Житник.

— Не знаю. Может, это души погубленных тобой людей. Может черти. А может дети местного лесного конунга Ветуси.

— Ага, — сказал Житник, прищурившись.

— Да, — подтвердила Эржбета. — А если какой человек со злыми помыслами сюда сунется, так ближе, чем на пятьдесят шагов не подойдет.

— Это почему ж? — спросил Житник.

— Это потому, что ноженьки нести его откажутся, а глазоньки путь указывать, — сказала Эржбета.

Житнику, знакомому с некоторыми особенностями характера этой женщины, слова эти не показались смешными.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он.

— Слышала я, что съезд будет, — объяснила Эржбета. — Знала, что они тебя попросят соблюсти ритуал. И жду тебя здесь уже добрых два часа. У меня есть к тебе предложение.

— От Марьюшки?

— От нее родимой. Не скрою — именно от нее. Впрочем, и для себя я надеюсь некоторую выгоду извлечь, поэтому ее предложение добавлю своим.

— Ты дальновидна.

— Да.

— И практична.

— Еще бы.

— Но не думаю, что марьюшкины предложения могут принести мне нынче выгоду.

— Я знаю, что ты так думаешь.

— А твои — тем более.

— И это знаю. А ты знаешь ли?

— Что именно?

— Что все твои люди в Киеве, вся купеческая трусливая дребедень, все, готовившие заговор против Владимира, схвачены Святополком, допрошены, а затем казнены?

— Слышал.

— И что Святополк не применит сообщить о том заговоре Ярославу, просто так, на всякий случай?

— Думаю, что именно так он и поступит.

— И что Неустрашимые после внутреннего раскола покинули Киев?

— Видел.

— Но связи остались.

— Еще бы. Полтора века Неустрашимые проторчали в Киеве — странно было бы, если бы связи не остались.

— И Марьюшке удалось многое сохранить.

— Марьюшке всегда многое удается.

— Ты не находишь, что у нее тяжеловат арсель?

Житник подумал.

— Вроде бы да, — сказал он. — Мне не приходило раньше в голову рассматривать ее как женщину. Но, раз ты говоришь, что тяжеловат, то наверное это так и есть.

— Тяжеловат, уж ты мне поверь. Никто не оценит женщину лучше, чем другая женщина, состоящая у нее на службе.

— Ты права.

— Так вот, Марьюшка наша…

— … с тяжелым арселем…

— … предлагает тебе услугу, ничего не требуя взамен, кроме…

— Кроме?

— Кроме того, что в течении некоторого времени ты будешь чувствовать себя обязанным. Не сильно. Слегка.

— Это так на нее похоже!

— Да, и не говори! В этом она вся!

— А ты?

— А я помогу ей оказать тебе эту услугу, но взамен я, в отличие от Марьюшки, кое-что потребую для себя.

— Деньги?

— Нет. Землю. Немного совсем. И это не срочно. И уже после того, как ты станешь полновластным хозяином Земли Новгородской.

Житник вложил сверд в ножны и поправил перевязь.

— Что за услуга? — спросил он, закладывая руки за спину.

— О! Услуга великая. В Новгороде… это город такой…

— Да, на реке Волхов.

— Именно. В Новгороде, в яме, томится и страдает некий Детин.

— Да. Ты, я вижу, все новости знаешь.

— Через несколько дней над Детином состоится суд.

— Правильно.

— После того, как Детина оправдают, он даст Ярославу денег, и наемники останутся в городе еще на неопределенное время. Под их прикрытием Ярослав может сделать очень много. Например, попытаться тебя убить. Или обвинить в измене. Или взять тебя под стражу. Или сбежать в Швецию, а там ему еще наемников дадут, и, возможно, денег тоже.

— От тебя ничего не скроешь.

— Уж не сомневайся. И о твоих планах я знаю все, что мне нужно, и о… Впрочем, это не важно.

— А Детина оправдают?

— Возможно.

— Хмм.

— Ты не уверен? Можно подкупить или запугать тиуна, можно купить видоков, можно хорошо заплатить биричам и тем, что кричат в толпе, но нельзя одним махом купить толпу. Толпу надо настраивать, а это занимает некоторое время. Иногда месяцы.

Житник пожал плечами.

— Что с того? Ну, оправдают его, ну оплатит он варангам пребывание. Убивать меня Ярослав не станет. И в Швецию не сбежит.

— Почему ты думаешь, что не сбежит?

— У меня есть причины так думать.

— Не является ли исчезновение жены Ярослава одной из этих причин?

Житник строго и недобро посмотрел на Эржбету.

— Какое еще исчезновение? Жена князя исчезла?

— Не притворяйся, здесь все свои.

— Ничего об этом не знаю.

— Так-таки не знаешь?

— Нет.

Эржбета улыбнулась.

— Ну, что ж, — сказала она. — Раз тебе не известно, что она исчезла, думаю, тебе и вовсе неинтересно будет узнать, что внезапно она нашлась. То есть, для тебя она будто бы и не исчезала вовсе. Сидела себе, поглаживая пузо с наследником, в Верхних Соснах, стегуны лопала. И ведь какая гадина — Марьюшка ужасно расстраивается, когда вспоминает — жрет шведская посикуха в три горла, а все такая же худющая. Только пузо торчит.

— Постой, постой, — сказал Житник.

— Да уж.

— Как это — нашлась?

— Так. Нашлась.

— Когда?

— Давеча.

— И где она сейчас?

— Я ж сказала уже. В Верхних Соснах.

Ничего себе, подумал Житник. Вот и связывайся с татями после такого. Ничего не умеют. Или они сами Ярославу ее… продали? Сметлив Свистун! Сперва взял деньги у Рагнвальда, потом, когда Рагнвальда так удачно убрали (не сам ли Свистун?), уже свершенное дело перепродали мне. А теперь и с Ярослава решили выкуп поиметь. Сковородку заставлю лизать. В кипятке сварю по частям.