Книга Хольмгард, страница 96 – Владимир Романовский

— Вот и прекрасно, — согласился Дир. — И иди себе.

— Ротко, я тогда с тобой пойду, — сказала вдруг Минерва.

— Нет, это лишнее.

— Нет, я пойду.

— Не ходи.

— Вот и идите оба, — насупился Дир. — Идите, идите. Очень мне нужно за вами присматривать!

— Я не беру тебя с собой, ты что! — сказал Ротко Минерве.

— Ну Ротко, ну миленький, ну возьми меня. Я тебе стирать буду, готовить буду. Ну, хочешь, я тебе хвелаш сделаю задаром, прямо сейчас?

Дир стянул сапоги, соскочил в воду и вытащил лодку на берег таким могучим рывком, что Ротко и Минерва где сидели в лодке, там и упали.

— Пошли вон оба, — сказал он.

— А чего это ты вдруг со мной хочешь идти? — спросил Ротко, поднимаясь и игнорируя Дира.

— Хочу.

— Почему?

— С тобой весело. С ним тоже интересно, — она кивнула в сторону Дира, — и вообще, и с Хелье тоже. Вы другие совсем. Не такие, чтобы старые и толстые, которые тайком от жен злобных хвелашиться идут. Те скучные и противные. А дома грязно, и родичи собачатся все время. А Зорец меня бьет все время.

— Какой Зорец? Кто такой?

— Сводник мой. А с вами не так. Вы другие какие-то. Веселые. И шумные, но шумите вы тоже весело.

— Сейчас заплачу от умиления, — сказал Дир. — Ротко, ты либо иди, либо оставайся.

— Я пойду.

— И я с тобой, — сказала Минерва.

— Нет, — ответил Ротко. — Впрочем, знаешь что? Хочешь ко мне в помощницы? И в ученицы?

— Хочу.

— А знаешь, что это такое?

— Нет.

— Я тебя буду зодчеству учить, а ты мне будешь помогать.

— Хочу.

— Она хочет, — сказал Дир.

— Ты тоже хороший, — уверила она Дира. — Но Ротко лучше.

— Вот и идите оба.

— Дир…

— Идите оба! — рявкнул Дир. — Дармоеды.

— Не кричи так, — сказал Ротко. — Если что, понадоблюсь я тебе, например, так дай знать в Краенной Церкви, я там бываю.

— Я так и знал, что ты греческому богу поклоняешься, — презрительно бросил Дир. — Иди, иди.

Минерва выбралась из лодки и подбежала на тощих ногах к Ротко. Ротко еще раз оглянулся на Дира, пожал плечами, и они ушли.

Оставшись один, Дир походил туда-сюда возле лодки, подобрал какой-то лист, порассматривал его, бросил, расстелил на земле сленгкаппу, сел на нее и стал дуться на весь мир. Он, видите ли, тоже хороший, но холоп лучше. Вот пусть холоп тебя и моет теперь, дура сопливая.

Через полчаса к берегу, шествуя степенно, но очень быстро, подошел Годрик в сопровождении двух женщин. Обе женщины понравились Диру. Обе в теле, одна простоватая, другая, возможно, знатного роду.

— Годрик, садись, бери весла, — сказал Дир. — Вечер добрый, женщины распрекрасные.

— Сие есть тот самый кошелька моего придержатель, о коем рассказывал я вам намедни, — представил хозяина Годрик, забираясь в лодку. — Как видите, он именно такой и есть.

— Что это он вам про меня рассказывал? — подозрительно спросил Дир, помогая сперва Белянке, а затем и служанке ее, забраться в лодку.

— Говорил, что ты добрый очень, — сказала Белянка.

— Но глупый, — добавила служанка.

Белянка дала ей подзатыльник.

— Не говорил он такого, — сказала она. — Он говорил, что ты не всегда полагаешься на разум, но больше на… на… Годрик, на что?

— На чувство долга, — подсказал Годрик.

— Вот, правильно.

Дир мрачно посмотрел на Годрика.

— Чем больше долгов, тем заметнее чувства, — пояснил Годрик с серьезным видом.

Дир вытолкал лодку в воду и залез в нее, сев между женщинами и Годриком.

— Ну, чего ждешь? — спросил он у Годрика. — Не наступи мне там на сапоги. Бери весла, поехали.

— Да, — сказал Годрик рассеянно. — А только я сидел в полуподвале как в темнице два дня…

— Как раз тебе случай размяться.

— … хочется подышать воздухом вольным, поозираться, мыслей благостных набраться. Тем более что гребец я, конечно же, неплохой, но ты ведь гораздо сильнее и ловчее. Если ты будешь грести, мы мигом приедем. А если я, то не вдруг. Да и не ел я ничего толком долгое время.

Холопы-то распустились как, подумал Дир, толкая Годрика в грудь. Годрик вывалился за борт. Женщины с испугом посмотрели на Дира.

Вынырнув, Годрик схватился за борт, подтянулся, перевалился, и сел, отплевываясь.

— Все понял? — строго спросил Дир.

— Все.

— Едем.

Годрик взялся за весла.

Вышли на середину реки, поймали течение, повернули на север.

— А почему Аскольд был мокрый, когда за нами пришел? — спросила Белянка, чтобы что-нибудь спросить.

— Аскольд? Какой Аскольд?

Годрик позади Дира закашлялся и два раза ударил серединой весла в край стьйор-борда.

— Ах, да, Аскольд, — вспомнил Дир. — Это он действовал по плану. За нами следили, так мы перебрались на лодке на другой берег, чтобы следящие тоже туда перебрались. А Хелье… то есть Аскольд… поплыл обратно.

— Вплавь? Через Волхов?

— Да, и к тому же половину пути под водой. Мешок кожаный с какими-то свитками скрутил туго, к сверду приладил, и поплыл. Он подолгу может не дышать, он такой, — гордясь другом, объяснил Дир.

— А теперь за нами следят?

— А это мы узнаем. Как увидим лодку, или драккар, так значит следят.

— А ты, Дир, родом откуда будешь?

— Из Ростова я, — ответил Дир с достоинством. — Самый упорный город, заметь, во всех землях славянских. Самый своенравный, и самый славянский. Ни варангов, ни печенегов. А сейчас я в Киеве живу, потому на службе у князя.

— Ты служишь киевскому князю? — с уважением спросила Белянка.

— Да. Я при нем военачальник.

— Это, наверное, очень почетно.

— Еще бы.

— А Киев — красивый город?

— Не очень. Красивый, конечно, но не как Ростов.

Вот дурак Годрик, подумал Дир. Полтора дня с ними просидел в одной комнате, обо мне рассказывал, а то, что я военачальник — не упомянул. И про Киев не сказал.

— А ты из хорошего рода, Дир?

— Конечно из хорошего, — заявил Дир. — Может и не такого высокого, как некоторые роды, — добавил он неприязненно. — Но хороший род. Крепкий.

— У тебя, наверное, есть старшие братья?