Онлайн книга «Владычица Рима»
|
Редкие пленники и перебежчики знают слишком мало или умеют молчать даже под пыткой. Все, что известно об армии восставших, – принесено слухами. Слухи почти никогда не врут (могут преувеличивать, конечно, но и это нечасто), зато у них есть важный недостаток. Они сообщают только о свершившемся. О том же, что готовится, – слухи молчат. Но недавно слухи принесли важную новость: таинственная женщина сейчас одна, под охраной менее чем сотни воинов. Если бы узнать, где именно она сейчас, то можно было бы рискнуть и одним ударом обезглавить восставших, поселив в сердцах варваров страх и растерянность. Десять тысяч сестерций [5] – первоначальная плата за голову колдуньи – давно уже выросли до четырехсот тысяч, но те, кто знал о путях колдуньи, очевидно, о высокой цене ничего не слышали, а те, кто слышал, ничего не мог сообщить. Но Гай Лициний не отчаивался. В силу денег он верил даже больше, чем в силу легионов Великого Рима. В комнату заглянул давешний слуга-раб. – Что тебе надо, Марц? Раб проскользнул в дверь, упал перед римлянином ниц: – Господин мой, там пришел какой-то человек и желает видеть великого Гая Лициния Октавиана. – Кто? – Мой господин, никто его не знает. Это молодой варвар и, судя по одежде, варвар незнатный. – Пусть с ним говорит Эвфорион. – Варвар не желает говорить с секретарем моего господина. Он говорит, что пришел получить от моего господина четыреста тысяч сестерций и более ни с кем и ни о чем толковать не намерен. А то де у старухи слишком острый слух. Лициний задумался. Намеки пришельца были достаточно прозрачны, а предосторожности, если он действительно принес ценные вести, вполне оправданы. – Его обыскали? При нем нет оружия? – Нет, господин, даже булавки. – Хорошо, я приму его, но позже. Пусть ждет. Я занят сейчас. Ступай. Раб исчез за дверью, но через минуту вернулся: – Мой господин, он говорит, что если господин желает тешить свою гордость, то ему нечего здесь делать. Еще он бранится и говорит, что ради римской гордости не станет рисковать головой и просиживать штаны в приемной господина, и еще он говорит, что раз римляне штанов не носят, то пусть они и ждут неизвестно чего! Гай Лициний нервно приподнял бровь, и Марц свернулся чуть не в клубок: – Он так говорит, господин. Господин прикажет задержать его или выкинуть? Октавиан подавил раздражение. Варвары подобны диким зверям. Для того чтобы подчинить тех и других требуется не только сила, но и терпение: – Зови. Послушаем, что за вести он принес. Но сперва переставь кресла. И столик. Принеси еще бокал. Медный, с позолотой. И фруктов в вазу добавь. Через десять минут все было готово, а еще через минуту в комнату вошел молодой варвар с красивым, самоуверенным лицом, в простой и добротной одежде. – Приветствую благородного Гая Лициния Октавиана, – негромко объявил он, будучи уже посередине комнаты и не дав себе труда поднять для приветствия руку. – Приветствую моего гостя, – нехотя отозвался с ложа полководец. Предложить гостю сесть он не успел, – тот уже уселся в приготовленное кресло, плеснул из амфоры вина в стоявший на столике кубок: – Жара, горло пересохло, – отхлебнув вина, он спросил: – Ушей здесь больше нет? – Для гостя варвар ведет себя слишком вольно. – Я не задержусь. Да и про уши спросил так, без умысла. Мне-то что? Своего имени я не скажу, а в сохранении тайны не меньше вашего заинтересован. Так начнем разговор? Римлянин подавил гнев. Наказать наглеца он всегда успеет: – Начинай. Парень допил вино, поставил кубок на стол, вытер рот тыльной стороной ладони: – Мое условие: за голову старухи вы платите мне миллион сестерций. – Не много ли просишь? – Нет. Миллион – мне, миллион – моему другу. Меньше никак нельзя. – Два миллиона за одну голову? – Почему за одну? За две. – За какие две? – Старуха и ее дочь. Эту девку тоже в живых оставлять нельзя. Я на это не согласен, – подхватив с блюда ветку изюма, он некоторое время грустно созерцал ее, потом бросил обратно. – Это не еда. Слабо вы кормитесь. – Ты не путаешь? У старухи есть дочь? – А как же! И в живых эту маленькую ведьму оставлять нельзя, если вы, конечно, не хотите, чтобы она заменила у нас мать. – Мы о дочери ничего не слышали. Юноша оперся обеими руками о колени, подался к римлянину, белозубо скалясь: – Ну, еще бы! Кто она, по-вашему, эта старуха? Что вы о ней знаете? О прозвище я не говорю, но на самом-то деле кто она? Женщина в летах? Старая карга? Юная девушка? Даже среди наших это знает не каждый, но каждый верит в то, что видел, а видел он или женщину, или девчонку и очень редко ту и другую вместе. Это мать и дочь. Понятно вам? – Да, – уже эта новость стоила потраченного терпения, а у варвара, похоже, еще кое-что припасено. – Ну, так как вам моя цена? По миллиону за голову? – Много. Даже миллион за обе – много. – Меньше никак нельзя. Мне нужен миллион. Я так решил. А мой друг обидится, если его доля будет меньше моей. – А нельзя обойтись без друга? – Нельзя, – юноша отщипнул несколько ягод от грозди, пожевал их. – Все дело в том, что я даже не знаю, где старуха будет завтра или послезавтра. Это может узнать только он. – В таком случае, тебе миллион – много. – В самый раз. Я рискую больше. Старуха же меняет лагерь каждое утро, и никто, кроме нее, да, возможно, ее дочери, не знает, где будет ночевать. Я знаю, очень приблизительно, в какой местности они бродят, но этого мало. В горах полно троп, по которым маленький отряд всегда ускользнет от самой большой армии хоть днем, хоть ночью. – Но речь-то идет о целом миллионе. – О двух на двоих. – Хорошо, о двух. Парень усмехнулся: – Все просто. Долго без отдыха они идти не смогут. Воины не выдержат и взбунтуются. Положим, у Лиины в пятках шипы и ей эти переходы вроде прогулки, но старуху-то носят в носилках. – Лиина – это имя младшей? – Да. Не девочка, а живая ртуть. Так о чем это я? Ах, да. Рано или поздно старуха должна будет разрешить привал на несколько дней. Тогда-то приятель и даст мне знать. Есть у него прирученная птица для этого. А я проведу вас такими тропами, что даже старуха ничего не учует. Только и вы не мешкайте. – Не замешкаемся. |