Книга Рыцарь в черном плаще, страница 112 – Эрнест Капандю

Лагерь шумел. Все знали, что на рассвете следующего дня загремят пушки, но, несмотря на это, весельем сияли все лица, а всех веселее был Тюлип, сержант лейб-гвардейцев.

Сидя за деревянным столом, на котором красовались полные стаканы и наполовину пустые бутылки, вместе с другими солдатами, со стаканом в одной руке, с трубкой в другой, он пел и без умолку рассказывал со свойственным ему увлечением. Все чокались.

— Ты совершил великолепную поездку, Тюлип, — сказал солдат по имени Гренад.

— Я прогулялся в золотой карете, на мягких подушках, — отвечал сержант, — словно сам король, когда он разъезжает по Парижу.

— А маленькая Даже?

— Мадемуазель Сабина? Она доехала благополучно.

— Вы не подверглись никакой опасности в дороге?

— Ни малейшей.

— И где она сейчас?

— В доме короля!

— У тебя не было ни с кем столкновения, сержант?

— Чуть было не подрался с одним усачом.

— Что же он тебе сделал?

— Он загляделся на милую Сабину так, что я пришел в бешенство.

— Ба! Разве ты любишь Сабину?

— Нет, но когда я сопровождаю красавицу, больную или здоровую, терпеть не могу, чтобы на нее смотрели.

— Разве он смотрел?

— По крайней мере, пытался. Когда мы приехали в Сент-Аман, он слонялся около ее дверей, а когда Сабину несли в карету, не отводил от нее глаз. Он ехал верхом за каретой до Рюмежи, потом исчез, потом опять появился. Когда он появился в первый раз, я не обратил на него внимания, во второй — взглянул прямо в лицо, в третий раз посмотрел искоса, а в четвертый сказал ему: «У тебя усы похожи на змеиный хвост, а я змей не люблю!» Вот и все!

— Что же он ответил?

— Промолчал, злобно на меня взглянул, а потом ускакал прочь.

— И ты его больше не видел?

— Нет, а жаль, потому что эта противная рожа так и напрашивалась отведать моего кулака! Но где же Нанон? — спросил Тюлип, осматриваясь вокруг.

— Ее не видно с тех пор, как ты вернулся, сержант.

— Она у той девочки, которую ты привез, Тюлип, — сказал Бель-Авуар.

В это время раздалось пение петуха. Тюлип поднял полный стакан.

— За ваше здоровье, друзья! — сказал он. — И прощайте.

— Ты нас оставляешь? — спросил Гренад.

— Да, я иду к обозам.

— У тебя, верно, завелась там какая-нибудь красотка?

— Может быть, поэтому-то я и иду туда один.

Поставив свой стакан на стол, сержант сделал пируэт и направился к площади Калони, где находилась многочисленная и оживленная толпа. Все знали, что король поедет верхом, и собрались там, где он должен был проезжать.

Фанфан втерся в толпу; оказавшись у дома, он проскользнул мимо человека, стоявшего на пороге двери, спиной к улице, и одетого в черное с ног до головы. Человек этот вошел в дом. Сержант последовал за ним.

Возле лестницы, в темном месте, человек в черном обернулся — он был в маске.

— Тот, которого ты видел в последний раз в Бургель… — сказал он.

— За ним гонятся все мои курицы, — ответил Фанфан.

— Известия поступают к тебе?

— Каждый час.

— Ты помнишь последние приказания начальника?

— Да, умереть или успеть в двадцать четыре часа. Или то, или другое — вот и все!

Человек в маске сделал знак. Тюлип повернулся, вышел на улицу и направился к площади.

Огибая угол улицы, он вдруг, остановился и, любезно поклонившись молодой красивой женщине, сказал, крутя свои усы:

— Это вы, прелестная спутница?

Арманда сделала реверанс.

— Да, — отвечала она.

— Как поживаете с тех пор, как я вас не видел?

— Хорошо, сержант, потому что я довольна: бедная Сабина перенесла дорогу гораздо лучше, чем я надеялась, она теперь успокоилась.

— Поэтому вы и вышли прогуляться?

— Нет, я иду к Пейрони.

— А, к этому доктору-хирургу, который отрежет вам руку и ногу, как…

— Да здравствует король! — закричала толпа.

Этот крик, раздавшийся так дружно и так громко, заставил Тюлипа и Арманду посторониться: все солдаты, офицеры, унтер-офицеры образовали двойной строй с каждой стороны улицы.

— Да здравствует король! — повторила толпа.

Показался Людовик XV верхом, сопровождаемый многочисленным и блестящим двором. По левую его руку ехал герцог Ришелье. Король отвечал на приветствия любезными поклонами. Он не спеша возвращался с осмотра батареи, расположенной против Перонской равнины. Проезжая по улице через Калонь, король остановился перед домом маршала, сошел с лошади и попросил Ришелье, принца де Конти, д'Аржансона, Креки, Ноайля, Бриссака и еще нескольких других сопровождать его. Людовик поднялся по лестнице в апартаменты маршала. По приказанию короля маршал оставался в постели весь день, король даже сказал: «Если я приеду навестить вас, вы не должны вставать».

Людовик, улыбаясь, вошел в спальную; маршал приподнялся на постели.

— Вы чувствуете себя лучше? — спросил Людовик.

— Да, государь, потому что вижу вас, — отвечал маршал.

— Завтра вы будете в состоянии сесть на лошадь?

— Наверное. Я прочел нравоучение лихорадке, к которой имел некоторое снисхождение сегодня.

— Неужели? — сказал король, садясь у изголовья больного. — Что же именно вы сказали лихорадке?

— Я ей сказал: «Сегодня еще я согласен на ваше общество, милостивая государыня, но завтра мне некогда с вами возиться. Если только вам не поможет пуля, клянусь, вы не справитесь со мной!»

— Браво, маршал!

— Государь, вы осматривали лагерь?

— Да, маршал.

— Все приказания исполнены?

— В точности.

Мориц облегченно вздохнул.

— Если бы я мог выздороветь! — сказал он.

— Вы будете здоровы!

— Я отдал бы десять лет моей жизни, чтобы сейчас же стать здоровым!

— Если бы можно было что-либо отдать за это, я бы многое дал, — сказал Людовик XV.

— Что бы ни случилось, государь, завтра я исполню свой долг.

— Я не сомневаюсь в этом, маршал. Завтрашний день должен стать великим днем, господа! — продолжал Людовик, обращаясь к окружающим. — Дофин сказал, господа, что «впервые после сражения при Пуатье король французский будет сражаться рядом со своим сыном». Дофин прав, но я прибавлю, что после сражения при Тайльбурге, выигранного Людовиком Святым, никакая важная победа не была одержана его потомками над англичанами. Итак, завтра нам надо отличиться!