Книга Прощание, страница 107 – Лотар-Гюнтер Буххайм

— Сумасшедший парень, этот Дон Отто!

— Однажды он сказал: «Сейчас я останусь в Ирландии и не вернусь». На средства, которые он имел, валюту и все такое, он оснастил свой корабль для большой вылазки в Южную Америку. С ней он связывал представление об освобождении и благосостоянии.

— Путешествие без груза?

— Да. Он перебрался через океан без груза. На свой страх и риск, тщательно подготовившийся и оснастившийся.

— Твой тесть, очевидно, предприимчивый человек!

— Можно сказать и авантюрист.

— Однако поразительно, что, несмотря на такие наклонности, он оказался способным иметь такой корабль. Это же был, даже тогда, отнюдь не маленький объект?

— Его отличало ярко выраженное понимание реальности, — говорит старик и ухмыляется, — вполне ярко выраженное. В немецком мореходстве царил такой же экономический кризис, как и в международном. И он пришел к выводу, что в то время с помощью голландских кредитов, которые были дешевыми, как и корабли, так как они в огромных количествах стояли без дела и для них больше не было грузов, — покупка корабля может означать шанс на будущее. И тогда Дон Отто сказал себе: если акции лежат на земле, надо поднять их, надо покупать, ведь они могут только подняться. Так он и сделал, и это сработало. Когда начался экономический подъем и низшая точка развития конъюнктуры была преодолена, он очень быстро окупил свой корабль, в финансовом отношении окупил.

— Сколько человек было на нем? — спрашиваю я.

— Около десяти.

— Им же тоже надо было жить!

— Да, Дон Отто платил своим людям заработную плату в зависимости от рейсов. Такой экипаж был естественно интернациональным. Хотя преобладали голландцы, но были представлены и другие национальности.

— И у этого Дона Отто были две дочери…

— Почему были? Они у него и сейчас есть!

Интересно, как смущенно или даже раздраженно реагирует старик, но я не отступаю:

— И эти дочери часто поднимались на борт?

— Да, естественно, они обе были очень «морскими», так воспитаны. Они вместе со старым господином поехали через Атлантический океан, а до этого уже совершили с ним одно путешествие. И так случилось, что я вошел в контакт с этой семьей и так далее.

— Что значит «и так далее»?

— Я тогда выезжал иногда на конец недели на ферму и так — ну да, как в жизни складывается! И тогда остаешься там несколько дольше, когда нет других планов, — говорит старик, ухмыляясь, и тут оба мы, как но команде, начинаем смеяться Когда старик успокоился, он сказал: — Ха, поживешь там несколько дней и приходишь к выводу, что будет лучше, если не будешь вечно один. Ведь тяжело найти ту, которая предназначена именно тебе. А я считал, что сделал правильный выбор.

— После этого отступления от темы мы можем спокойно продолжать: потом тебе потребовалось отправиться в Мехико для женитьбы или как это было? Ведь тебе надо было, как мне по секрету сообщили, в кратчайшее время решиться на женитьбу. Тебе, так сказать, приставили пистолет к груди?

Старик массирует руки, а потом говорит с наигранным возмущением:

— Чего ты только не знаешь! Но давай останемся при теме: мы тогда плыли вдоль побережья к морю, и, как ты должен знать, в католических странах практически нет разводов. Итак, в Буэнос-Айресе это было бы затяжной затеей собрать документацию, и поэтому мы пришли к выводу, что было бы правильным пожениться в Уругвае или в Мексике. Так это делали там многие люди, которые не были аргентинцами и не были католического вероисповедания. И Мексика была самым простым выходом.

— Итак, все-таки Мексика! — сказал я.

— Подожди-ка. Туда не нужно даже ехать, достаточно того, что заявление передают адвокату, а у того есть связь с адвокатской конторой в Мехико.

— Так это так делается?

— Да, практически это делается с помощью письма, — говорит старик сухо.

— Действительно — это очень практично!

— И потом ты получаешь твои документы, подтверждающие заключение брака.

— Письмом? — поражаюсь я.

— Да. Снова письмом. И затем эти документы в стране, в которой ты находишься, в нашем случае в Аргентине, легализируются.

— Вы могли оставаться в Аргентине, а в Мексике пожениться? Да, это ловко. Это и сегодня еще существует?

— Думаю, да. Так же осуществляются разводы.

— Заочное бракосочетание, заочный развод, звучит очень по-деловому, по-почтовому. Ты просто сдаешь письмо на почте, а когда письмо возвращается, ты уже женат. От Асты, твоей жены, я, во всяком случае, слышал об этом более романтическую историю.

— Ага, отсюда ветер дует, — хмурится старик, — пистолет, приставленный к груди — это ты уже сам выдумал.

— Но по меньшей мере настоящую свадьбу на корабле справили?

— Не на корабле, а на берегу в кругу семьи и других людей. Как это и принято. В этой местности, естественно, и подносят при этом.

— А затем ты продолжал плавать — с семьей?

Старик молчит. Чертовски утомительно вытягивать из него информацию о его частной жизни. А стремление узнать о том, что действительно произошло между ним и Симоной, мне, очевидно, придется окончательно выбросить из головы.

— Итак, ты поплыл дальше… — пытаюсь я подтолкнуть его.

— Да. Я не делал большого перерыва в связи со свадьбой и от случая к случаю брал с собой в плаванье мою жену.

— Ты за штурвалом, она — на камбузе?

— Ну, не совсем так. Но я думаю, мне не надо вдаваться в подробности, твои знания мореходства, в общем-то, настолько полные, что ты можешь в какой-то мере разобраться и в малом судоходстве, — и старик разражается похожим на смех кудахтаньем.

Я терпеливо жду, когда он возьмет себя в руки.

— И как долго ты это делал?

— Я наблюдал за экономическим развитием Аргентины. В один прекрасный день я сказал себе, что для меня было бы более важно правильно завершить этот этап торгового судоходства. Я, правда, получил от панамских властей лицензию капитана, но не имел немецкой лицензии, я был штурманом. И тогда я вернулся в Бремен и записался в мореходную школу, в которой за это время открыли нужный мне курс. Я пробыл там с 1954 по 1955 год и получил немецкий патент капитана дальнего плавания. А так как, как ты, вероятно, уже заметил, уже светает, то «нам не мешало бы еще соснуть».

— Более справедливого слова никогда не говорили, — говорю я и раздражаюсь по дороге к своей каюте из-за перил на спуске, на котором я сегодня лучше подержусь руками.

* * *

Погода не изменилась и сегодня. С самого раннего утра прибывает лоцманский катер. Ему приходится совершить несколько маневров, так как зыбь настолько высокая, что оба лоцмана не решаются схватиться за канат и подтянуться. Наконец первый из них поставил ногу на штормтрап и поймал канат. Господа надели слишком нарядные для таких гимнастических упражнений куртки, они ведут себя так, будто делают это впервые. Я смотрю на них, стоящих на палубе, с возрастающим изумлением: оба в коротких брюках, у обоих усы, у большого блондина — светлые, у маленького темноволосого с толстыми икрами — черные, загнутые кверху. На мой взгляд, они выглядят, как карикатура на английских колониальных офицеров.