Книга Вперед, на Запад!, страница 33 – Чарльз Кингсли

И несколько мгновений, хотя каждый знал, что это неизбежно, никто не осмеливался подтвердить его слова.

В эту минуту вернулся Карри.

— Милорд, — начал он несколько смущенно, — я предложил ваши условия, но капитаны все еще просят смягчить их; и по правде сказать, один из них настоял на том, чтобы сопровождать меня сюда и самому выступить в защиту своей просьбы.

— Я не хочу видеть его, сэр. Кто он?

— Его имя Себастьян Модена, милорд.

— Себастьян Модена? Как вы думаете, джентльмены? Можем мы сделать исключение ради такого знаменитого воина?

Все хотели говорить с этим знаменитым человеком.

Вошел невысокий итальянец в полном вооружении с бычьей шеей и, очевидно, огромной силой.

— Угодно вам сесть, сэр? — холодно произнес сэр Грэй.

— Целую ваши руки, знаменитейший, но я не сажусь в лагере врага. Ха, приятель Зух! Как поживает ваша милость с тех пор, как мы сражались с вами бок о бок при Лепанто? ^[89] Итак, вы также присутствуете на совете о том, как меня повесить?

— В чем состоит ваше поручение, сэр? Времени мало, — сказал Грэй.

— Черт возьми! Его было достаточно утром, когда мои негодяи удерживали меня и моего друга, полковника Геркулеса (который вам известен, без сомнения), пленниками в наших палатках, приставив нам копья к груди. Я скажу всего несколько слов. Я буду вам очень благодарен, если вы заберете всех солдат нашей крепости — итальянских, испанских и ирландских — и вздерните, как можно выше, это сборище взбунтовавшихся трусов с архиубийцей Сан-Джозефо во главе.

— Очень обязан вам за ваше предложение, сэр, и тотчас подвергну его обсуждению, хотя не уверен, приму ли я его.

— Но в отношении нас, капитанов, право, ваша светлость должна принять во внимание, что мы — джентльмены, и дать нам buena guerra ^[90], как говорят испанцы, либо достойную возможность жить. Перейдем к моему делу. Мы готовы встретиться с любым джентльменом из вашего лагеря лицом к лицу, вооруженные только мечом, на полдороге между вашей линией и нашей, и я не сомневаюсь, что ваша милость увидит прекрасную стычку. Желаете кто-нибудь из джентльменов принять столь вежливое предложение? Вот в том углу сидит высокий юноша, который очень подошел бы ко мне. Желает кто-нибудь наградить моих храбрых товарищей получасовым пунто и стоккадо? ^[91]

Все молчали.

— Никакого ответа? Тогда я принужден приступить к увещеванию. Так этого недостаточно?

И степенно пройдя на другой конец палатки, он бесстрашно и спокойно ударил Эмиаса Лэя прямо в лицо. Эмиас вскочил и, не обращая внимания на высокое собрание, одним ударом кулака свалил итальянца на землю.

— Великолепно, — сказал тот, вставая без всякого смущения. — Я всегда верю своему инстинкту. Я знал, как только увидел его, что этот кавалер достоин пролития крови. Ваш меч, сэр, и доспехи, и я к вашим услугам за этими стенами.

Но тут вмешался Грэй.

— Никаких поединков здесь, джентльмены. Это может подождать и подождет. Опустите мечи! Полковник Себастьян, угодно ли вам вернуться, как вы пришли, в полной безопасности, ничего не потеряв, но и ничего не выиграв вашей дикой выходкой? Мы обсудим вашу судьбу.

— Я надеюсь, милорд, — сказал Эмиас, — что вы сохраните жизнь этому хвастуну на один-два дня. Я должен иметь с ним дело, иначе моя щека восстанет против меня.

— Хорошо сказано, молодец, — сказал полковник, выходя раскачивающейся походкой. — Так я удостоен отсрочки благодаря этому мечу, чтобы перед виселицей еще раз услышать звон рапир! Я не получу никакого другого ответа? — и, переваливаясь, он вышел.

— А теперь, капитан Рэли, — сказал лорд Грэй, — раз вы так убежденно проповедывали эту бойню, я имею честь просить именно вас привести ее в исполнение.

Рэли поджал губы и ответил с язвительной вежливостью:

— По крайней мере, милорд, я — человек, считающий постыдным позволить другому сделать то, чего я не осмеливаюсь сделать сам.

— А я, милорд, — сказал Маквора, — будучи в этом отношении человеком одного закала с капитаном Рэли, хочу пойти с ним и посмотреть, чтоб он не пострадал оттого, что у него хватает смелости выполнить безобразное дело.

Эмиас последовал за Рэли. Последний был бледен, но решителен и очень раздражен против Грэя.

— Не принимает ли он меня за палача, — сказал он, — что говорит со мной таким образом? Но таков обычай высоких особ. Если вы пренебрегаете своим долгом, они тащат вас на костер, если вы выполняете его — вы должны его выполнить на свою ответственность. Прощайте, Эмиас. Вы не отшатнетесь от меня, как от мясника, когда я вернусь?

— Нет! Но как вы сделаете это?

— Выведу одну роту и погоню ее вперед, а затем заставлю следующих перерезать их — паф!

Это было сделано. Правильно или нет, но это было сделано. Крики и проклятия замерли, и форт Обруга стал рынком кровавого мяса, которое солдаты хотели скрыть от взоров неба и земли, сбрасывая тела в ров и засыпая их развалинами насыпи. Ирландцы, видевшие из леса это ужасное предостережение, в страхе удрали в глубочайшие дебри лесов. ^[92]

Однако, расправившись с «пушечным мясом», англичане пощадили испанских и итальянских офицеров.

И Эмиас получил дона Гузмана Марию Магдалину Сотомайора де Сото, должным образом ему присужденного, в качестве приза по праву войны. Эмиас, разумеется, был вполне готов сразиться с Себастьяном Моденой, но лорд Грэй запретил дуэль. Следующий вопрос был, как устроить дона Гузмана, пока прибудет его выкуп, и, так как Эмиас не мог поместить храброго испанца в мирном заточении у миссис Лэй в Бэруффе и тем менее у Франка при дворе, то он был вынужден спросить совета у Ричарда Гренвайля. В ожидании Эмиас держал дона при себе, взяв с него честное слово, которое тот искренно дал, заявив, что бежать ему некуда. Эмиас нашел в нем очень приятного собеседника.

Однажды утром вошел Рэли.

— Я оказал вам хорошую услугу, если вы сочтете ее таковой. Я сказал Леджеру, чтобы он сделал вас моим лейтенантом и поручил вам охрану замка Шакатори или какого-нибудь другого не менее приятного и пустынного места, где время течет легко и безмятежно, заполненное охотой на диких ирландцев, ловлей бекасов и водкой, настоенной на диких кореньях.