Книга Начало охоты, или Ловушка для Шеринга, страница 17 – Фридрих Незнанский

— Вам что-то помешало? — поинтересовалась Маша.

Уколов вздохнул:

— Увы. Начало было хорошим — я собрал пять бутылок вина, каждая из которых стоит… Впрочем, неважно, сколько стоит вино. Я решил собрать коллекцию не ради денег. Я просто люблю вино. Люблю старые бутылки, потускневшие этикетки… Все это странно меня волнует. Как будто в подвале у тебя стоит маленькая машина времени.

— Я понимаю, — кивнула Мария.

Уколов нахмурился и удрученно вздохнул.

— Но потом я понял, что у меня на это попросту не хватит времени. Это во-первых.

— А во-вторых?

— А во-вторых, у меня довольно много друзей, и все они не прочь выпить! — со смехом сказал Уколов. — Тех пяти бутылок им хватило лишь на полчаса! Я думал, что надежно их спрятал. Но такое добро разве утаишь? И благо если бы они были любители, так ведь нет! Им что «бордо», что бурда — одно и то же.

Мария улыбнулась.

— Да. Это обидно.

— Не то слово, Машенька, не то слово. Ничего, что я назвал вас Машенька? Просто вы так молодо выглядите.

— Ничего страшного.

— Вы можете называть меня Николай. Но только вне работы, хорошо? В нашем учреждении очень трепетно относятся к статусным вещам, поэтому все ходят надутые, как индюки!

Маша засмеялась.

— Это беда не только вашего учреждения, — со смехом сказала она. — Скорее, это беда всех мужчин. Помнится, я еще студенткой проводила небольшое исследование, стремясь выяснить, что мужчины ставят на первое место — деньги или статус. И результаты исследования меня немало удивили.

— Что же вы выяснили?

— Что мужчина между прибавкой к зарплате и повышением в должности скорее выберет должность.

Визитная карточка с надписью «директор» действует на них так же, как на женщину флакон супердорогих духов!

— Это верно, — засмеялся Уколов. Нет такого мужчины, который не хотел бы стать начальником и повелевать подчиненными. Пусть даже за бесплатно.

Полковник взял бутылку и обновил вино в бокалах.

— Машенька, давайте выпьем за вашу красоту! В наше время настоящая красота — большая редкость.

— И это при изобилии фотомоделей? — насмешливо прищурилась Мария.

— Фотомодели? — Уколов фыркнул. — Я не из тех, кто способен часами пялиться на глянцевую обложку журнала. Эти девочки — пустышки. Ни с одной из них нельзя общаться больше двадцати минут и не испытать при этом чувство брезгливости и обиды за человеческий род. Вы — другое дело. В ваших движениях чувствуется порода. В ваших глазах видна душа. За вас!

Пригубив вина, Мария поинтересовалась:

— Кстати, Егор Кремнев… он ведь работает в вашем департаменте?

— Угу, — кивнул Уколов. — Под моим прямым руководством.

Уколов вдруг нахмурился, и это не укрылось от внимательного взгляда Марии.

— Николай, я понимаю, что мне не следует об этом спрашивать, но… Где он сейчас? В какой стране?

Полковник поставил бокал на стол и пристально, колко взглянул на Машу.

— Машенька, об этом не принято говорить за стенами учреждения. Да и там об этом могут говорить лишь те, кто уполномочен. Насколько я знаю, командировка Кремнева не входит в круг ваших профессиональных интересов.

— Я просто спросила, — пожала плечами Мария.

Однако Уколов не сводил с нее пристального недоброго взгляда.

— Нет, — сказал он и отрицательно покачал головой. — Вы не просто спросили. Маша, кто он вам, этот Кремнев?

— Никто. Просто приятель.

— Простите, но вы говорите неправду. Вы его любите?

— Я? — Маша вскинула брови. — Вот уж это точно нет!

— Он ваш жених? Любовник? Кто он вам?

— Да говорю же: просто друг. И вообще, зачем весь этот допрос?

Брови Уколова дрогнули, и он отвел взгляд.

— Простите. Профессиональная привычка — во всем доискиваться до самой сути. Конечно, ваши отношения с Кремневым — ваше личное дело, и меня оно абсолютно не касается. — Полковник несколько секунд помолчал, затем снова взглянул на Марию и спокойно проговорил: — Скажу вам честно, Маша, вы мне понравились. Я не слишком опытный ловелас. Я прожил в браке с одной женщиной десять лет… до самой ее смерти. И не было ни одного дня в нашей с ней жизни, когда бы я не благодарил Бога за то, что он послал мне это счастье. Но сейчас… Сейчас я чувствую себя, довольно одиноко.

Ладонь Уколова как бы невзначай накрыла руку Марии.

— С тоской и болью я давно справился, но одиночество… Оно не по зубам даже самому сильному мужчине. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Да. — Мария покосилась на руку Уколова и хотела осторожно высвободить пальцы из-под его ладони, но ситуация была слишком щекотливая, и она постеснялась. Все-таки человек рассказывает ей о своем горе.

— А давно вы овдовели? — осторожно спросила Мария.

— Чуть больше года. Остались два сына, но они сейчас живут у тещи. Поначалу я, конечно, хотел, чтобы они жили со мной, но… При моей работе это, увы, невозможно. Частые командировки, нерегламентированный рабочий день — все это не для детских нервов. Так и живем врозь. Хотя я при каждой возможности их навещаю.

Мария осторожно потянула руку, но Уколов чуть сжал пальцы и не дал ей высвободить ладонь.

— Скучаете по детям? — спросила Мария, чувствуя себя дьявольски неловко.

— Не то слово.

— Понимаю, — кивнула Мария. — Нет ничего тяжелее, чем разлука с детьми.

— Тем более, когда ты один, совсем один, — поддакнул Уколов.

Он поднял ладонь Марии и поднес ее к своим губам.

— Я абсолютно не приспособлен к холостой жизни, — мягко мерцая глазами, проговорил он и коснулся губами пальцев Марии. — И не прочь снова жениться.

Мария вновь попробовала высвободить пальцы, но Уколов держал крепко.

— Что же вам мешает? — спросила она.

— Отсутствие кандидатуры, — с улыбкой ответил он. — Я не вижу женщины, которую смог бы полюбить так же крепко, как мою покойную жену. Вернее… не видел до сих пор.

На этот раз Мария высвободила пальцы.

— Знаете, — проговорила она как можно мягче, — мне пора идти. Я совсем забыла, что пригласила сегодня подругу. Думаю, она уже едет ко мне.

— Так позвони ей и отмени встречу, — сказал Уколов.

Маша покачала головой:

— Это будет некрасиво. Вот если бы раньше… А сейчас… Извините, Николай Георгиевич, но мне действительно пора.

Мария потянулась за сумочкой.

— Вот так вот быстро? — вскинул брови Уколов. — Давайте хоть допьем вино! И потом, мы ведь, кажется, уже договорились, что вне стен учреждения я для вас просто Николай.