Книга Покаяние «Иуды», страница 125 – Ахмет Хатаев

— Хорошо, постараюсь, если это так важно.

— Наверно, важно, иначе зачем бы настаивал Сафинский. Может, он обещал это ее отцу?

— Хорошо, тогда воспользуюсь этим «может, он обещал», чтобы помочь ей неурочный марафет в квартире навести.

— А что, хорошая задумка, — осклабился Моисеенко. — Позже можно будет найти ей и занятие посолиднее. Не оставлять же на произвол судьбы дочурку друга. И вообще, не годится одинокой красивой девушке мотаться между студенческой аудиторией и квартирой. Ненароком могут и обидеть ловкие ребята.

— Вы правы, она действительно не защищена, — согласился Эди.

— Теперь давайте-ка несколько слов о Минске, — неожиданно поменял тему разговора Моисеенко. — Скажите, кого из тамошних знакомых Саши вы знаете?

— Со слов Александра — Шушкеева-страдальца и Глущенкова-кассира.

— А они вас знают? — спросил, хихикнув, Моисеенко. По всему, ему понравилась шутка Эди.

— Я с ними не встречался.

— Да, Саша писал, что с ними общались ваши друзья. Тогда скажите, а насколько вам верны ваши друзья?

— С Юрой вопросов нет, да и адвокат проявил себя надежным человеком.

— А знакомые из блатных могут из-за вас пойти на нарушение закона?

— Они и так каждый день его нарушают. Поэтому вопрос только в цене, — заметил Эди, смеясь. И тут же без пауз спросил: — Но теперь, Андрей Ефимович, скажите, что означает этот ваш допрос? Имейте в виду, я не люблю неясностей.

— Их никто не любит. Поверьте, я не собираюсь вас держать в неведении относительно своих задумок, но пока они и мне самому до конца неясны, и потому рано о них трезвонить. Так что прошу вас, дорогой Эди, набраться терпения. До вашего отъезда мы еще раз встретимся и вот тогда, как говорится, обо всем перетолкуем.

— Вы, как и Александр, любите загадками говорить, а это не настраивает на откровенный разговор, — ухмыльнулся Эди.

— Понимаю вас, но, когда общаешься с малознакомым человеком, сразу по душам и не поговоришь. К примеру, я же о вас практически ничего не знаю. Конечно, кроме того, что Саша написал.

— Андрей Ефимович, извините меня за прямоту, но я к вам в друзья не набиваюсь. Я, как и обещал Александру, привез лекарство и могу с чистой совестью вернуться в Минск. А то вы вздумали со мной говорить как начальник кадров.

— Ой, ради бога, извините меня, я и на самом деле иногда завожусь. Понимаете, работа… Меня даже супруга иногда упрекает за начальственный тон. Это, как говорится, издержки производства. Что касается моего интереса к вам и вашим друзьям, так это только из желания больше узнать о таком неординарном молодом человеке, каким вы являетесь, — подобострастно выпалил Моисеенко, легко взяв его за предплечье. Потом, не дав Эди отреагировать на свои слова, продолжил: — Откровенно скажу, мне импонирует ваш образ мыслей. Но что касается того, как вы расправились с теми хулиганами, я просто восхищен вашей физической подготовкой. Теперь понимаю, почему Саша прикипел к вам.

Повернувшись лицом к Моисеенко и уставив в него холодный взгляд, Эди произнес:

— Я не против знакомства. Мне вы тоже симпатичны как добрый и внимательный к нуждам своих друзей человек. Но что касается моей жизни, то мне, собственно, и рассказывать о себе нечего. Моя биография умещается на одной странице ученической тетради.

— Но все-таки прошу вас не отказать в моей скромной просьбе, пока наша дама не вернулась. Ведь с Сашей-то вы делились?

— В нем я увидел родственную душу. Он тоже прошел через те же муки ада, что и я. И потому рассказывал. Конечно, могу и вам поведать, что родился в Казахстане в семье изгнанника… — сквозь зубы промолвил Эди, излагая свою несколько подправленную биографию.

Когда он перестал говорить, Моисеенко произнес:

— Даже тяжело слушать, а как, должно быть, невыносимо было с этим жить. Но, слава богу, хоть теперь ваша жизнь обрела значение и смысл. Только надо ее наполнять более существенным содержанием, и, что важно, вы заряжены на достижение такого результата. Мне кажется, мы можем быть друг другу полезны, дорогой Эди.

— Я буду только рад, что такой человек, как вы, находит возможным строить со мной подобные отношения.

— Эди, как говорится, не боги горшки обжигают. Так что будем двигаться вперед. Следующую встречу проведем накануне вашего отъ езда. Завтра купите билет и сообщите мне, в какой день и во сколько отъезжаете. Да, из слов Лены я понял, что она едет с вами. Надеюсь, вам удастся обеспечить ей встречу с Сашей?

— По крайней мере, постараюсь. Эта встреча очень важна для Александра. Она укрепит его.

— Хорошо сказали. Так держать, товарищ каратист, — весело выпалил Моисеенко. Затем, сделав короткую паузу и легко подмигнув Эди, обронил: — Мой совет вам: с нашими московскими мотыльками будьте осторожны, а то могут наградить экзотическими болезнями. Лучше уделите должное внимание Леночке. Это убережет ее от других рук и дурного влияния скользких типов наподобие уже известного вам недоросля.

— Я подумаю над тем, что вы сказали, — сдержанно заметил Эди, взглянув вниз в зал, где вокруг фонтана в танцах кружились счастливые пары, раскрепостившиеся под воздействием напитков Бахуса. В это время в голове мелькнула мысль о том, что Моисеенко не случайно сказал ему о мотыльках. Возможно, хотел подчеркнуть, что держит его в поле зрения. Только было непонятно, зачем он легализует свою слежку за ним… Решив, что это, возможно, вызвано желанием резидента держать его в напряжении, продолжил по-прежнему обозревать зал.

— Подумайте, чтобы потом не пришлось искать медсестру с бицилином, — сказал он и, весело хихикнув, развернулся в зал.

— Спасибо, но откуда вы знаете, что я…

— Это так, на всякий случай, — прервал он и тут же воскликнул: — А вот и наша Леночка.

Пробыв в ресторане еще более часа, они тепло распрощались прямо у стола, и Эди с Еленой ушли. Моисеенко остался, сославшись на необходимость рассчитаться за ужин. Этот его маневр Эди воспринял, как нежелание «светиться» на людях в компании с ними.

«Тогда непонятно, как он решился на ужин втроем. Хотя на веранде всего-то было две компании отдыхающих», — рассуждал он, спускаясь вниз.

И, как только они оказались на улице, Елена, взяв его под руку, спросила:

— Эди, а можно я посмотрю, как вы устроились в гостинице?

— Конечно.

— Тогда вперед, друг папы, — произнесла она, легко потянув его за локоть в сторону Красной площади.

Проходя мимо Лобного места и величественного храма Василия Блаженного, Елена кратко рассказала Эди историю возведения этих памятников истории Руси. Горделиво отметив при этом, что храм был построен в середине шестнадцатого века в ознаменование покорения Казанского ханства.

— С храмом-то понятно, но для чего нужно было Лобное место? — поинтересовался Эди, имеющий лишь общее представление об этом каменном строении на Красной площади.