Онлайн книга «2024-й»
|
В коридоре повстречали Гертруду. Я заметил, как Гулько и Тимур сразу бросили взгляды на ее нос. В последнее время в моде установились правила: размер и масса клитора должны соответствовать носу владелицы. И теперь мужчина, глядя на лицо даже самой недоступной… скажем точнее, пока малодоступной женщины, уже представляет, что там и какое у нее под платьем. Правда, сразу же нашлись экстремалы, которые начали играть с пропорциями, и не только с размерами, но и с формой, цветом, тактильностью, однако Гертруда вряд ли зашла в таких исканиях слишком далеко, работа нравится, у мужчин успехом пользуется, хотя, если честно, они и на фиг не нужны, так что все путем. Тимур сказал весело: — Гертрудушка, привет, лапушка! Ты что такая довольная?.. Ах да, ты вчера после работы ходила к Алёне? Она посмотрела сияющими, как фонари в полночь, глазами, широкий полный рот растянулся в улыбке. — Нехорошо подсматривать!.. Да, милая Алёна корпоративных клиентов пропускает без очереди. — И что ты делала? — спросил Гулько. Гертруда посмотрела на меня, я тоже улыбнулся и сказал поощрительно: — Ты же видишь, оба сгорают от нетерпения. — Я не сгораю, — возразил Тимур, — но вообще-то… очень бы хотелось… интересно… Что теперь делают? Гертруда огляделась по сторонам, но не от застенчивости, как понимаю, а что мало зрителей, сказала с рассчитанной нерешительностью: — Ну что вы, ребята, это же интимное… Гулько отмахнулся: — Да уже нет ничего на свете интимного! Везде вебкамеры. Вчера мне такой штраф припаяли, вот уж не думал, что и в нашем занюханном переулке следят, кто где поссал… Покажи! Она засмеялась: — Нет, ребята, нет. Вот буду кого из вас трахать, тот и увидит. Это неинтересно иначе. Для чего старалась? Должна быть неожиданность… Тимур отмахнулся, сказал с обидой: — Гертруда, ты как будто чужая! Мы же все коллеги! И друзья. От нас зачем скрывать? Вдруг это чем-то поможет в работе? Ты же не дура, глупость не придумаешь. Если ты полдня провела в кабинете хирурга, то сделала не какой-нить дурацкий пирсинг! Гертруда кивнула, сказала уже серьезнее: — Нет, конечно. Пирсинг девочки делают дома сами. Любой сложности. Я кое-что сделала пооригинальнее. — Да покажи же! Гертруда заколебалась, наконец сказала: — Ну, если и шеф изволит… — Изволю, изволю, — сказал я нетерпеливо. — Может быть, мне интереснее всех, сдерживаюсь просто. Я шеф, а не хвост собачий! — Ладно, — сказала и посмотрела на меня мстительно: — Только если кто хихикнет — убью на месте. Она вышла на середину коридора, неспешно, в стиле полустриптиза, задрала, плавно двигая бедрами, и без того короткую юбочку. На этом стриптиз кончился, трусиков не оказалось. Интимной стрижки — тоже, Гертруда — деловая женщина, заниматься этой фигней некогда, просто чисто выбритая промежность, а там… Гулько громко и восторженно ахнул. Половые губы не просто бантиком, а настоящие полные сочные губы, красные, растатуашенные, а еще и подведенные по контуру темно-коричневой линией. Мы сгрудились вокруг, пригибались, а Тимур опустился на колени и охал, хватаясь за сердце. — Это еще не все, — сказала Гертруда гордо. — Так было и в прошлом году… Ладно, можешь поцеловать. Хвастаться так хвастаться! Тимур под наши с Гулько смешки тут же ухватил ее за бедра, придвинул чуть, сам ткнувшись навстречу. Мы заглядывали справа и слева, первым врубился Гулько: — Ну шевелятся! Гертруда спросила обиженно: — Только шевелятся? Это и все, что увидели? Тимур, отодвинься, пожалуйста… Тимур с неохотой отодвинулся, мы увидели, как губы там чмокнули, высунулся коротенький розовый язычок и облизал губы, сделав их влажными и блестящими. — Класс, — сказал Гулько потрясенно. — Шеф, добавить ей нагрузки, а то делать не фига, раз такой фигней занимается. Я сказал мрачно: — Мы все, если на то пошло, в этой фигне по уши… и, похоже, не жалеем. Страшно подумать, если бы Корневицкий не пришел тогда и не предложил сделать эту байму! Помните, как плевались, а кое-кто уволился? Только потом стало понятно, что спас нас, высоколобых дебилов. Вскоре жизнь выбросила бы на обочину. А так вроде бы через силу начали делать порнуху, а сами дома читали Сэлинджера, в это время весь мир шел к порнухе! Так что мы вовсе не порнушники, как сами думали, а в самом майнстриме. И даже заработали… — На порнухе, — напомнил Тимур едко. — Это уже не порнуха, — напомнил я. — Я даже не знаю, что теперь порнуха. Гулько шевелил пальцами, на стене-экране, пока мы шли через весь длинный коридор к общему залу, фотомодель с лучезарной улыбкой на невиннейшем личике счастливо демонстрировала модифицированные половые губы: внешние брала за края и растягивала в стороны на полметра каждую, а внутренние усилием ее мышц выдвигались наружу, огромные и вздутые, словно прозрачные пиявки, едва не лопающиеся от крови. Гулько снова пошевелил пальцами, звук стал громче, донесся голос комментирующего специалиста: — …добиваемся также, чтобы в анальный вариант секса добавить возможности орального. Как вы понимаете, способность поиграть мышцами там различна, но мы стараемся… Тимур что-то сказал, я не расслышал ни его, ни профессора по этой очень важной отрасли человеческой жизни, затем от экрана донеслось: — …как это уже удалось нам сделать в вагинальном варианте… Тимур посмотрел на меня несколько удивленно, перевел взгляд на жвачник, потом снова на меня. — А-а-а-а, вот кого заслушался наш шеф!.. Интересные новости… Я и не знал, что уже такие штучки внедрены в нашу скучную жизнь. Хотя бы в простом вагинальном варианте. Надо Гертруду послать, пусть сделает, а мы опробуем. Она сказала победно: — Щас! Разбежались. Буду для вас стараться. Мечтайте. Мечтайте. — Ну, Гертруда, — сказал Тимур просительно, — интересно же… — Ручками-ручками, — посоветовала она нахально. — Раз уж на куклу денег жалко. — Да мне на тебя ничего не жалко, — объявил Тимур. — Правда. Но только чтоб денег не тратить, самому нужны. А вообще-то интересно, что же такое сделали… Лицо его приняло мечтательное выражение. Если смотреть со стороны, то одухотворенное и возвышенное, словно непорочный сердцем поэт задумался о высоком, чистом и вечном. В глазах поблескивают искры, словно отблеск небесного огня, губы сложились в трубочку, будто для молитвы. |