Онлайн книга «2024-й»
|
— Только что умер академик Николаев. Роман охнул: — Как так?.. Он же вчера выступал с докладом на семинаре! — После семинара ему и стало плохо, — сказал Василий Петрович. — Но принял свои лекарства, отошло. А ночью схватило сердце. До утра не дожил. Медицина оказалась бессильна… Роман сказал со злостью: — Ну почему не заморозить? Чтобы потом, если получится, воскресить? Ну, не получится — не получится. А вдруг?.. — Вообще-то да, — сказал и Гулько с великим презрением в раскатистом голосе. — Недоумки. Такая простая вещь не приходит в голову. Нет, там одни дураки. И пауки в банке. Дерутся за власть, больше ни о чем не думают. — Да еще счета в швейцарских банках открывают, — поддержал Тимур. Только Василий Петрович покачал головой: — Пусть не знают, верю. Но, с другой стороны… Предположим, что знают. И что? Да о крионике и заикаться не стоит. Такое начнется… — В смысле? — Ну, кого замораживать, а кого в топку. Интриги, скандалы, обиды… И как всегда, это дурацкое: а кто отбирать будет? Так что проще закапывать всех. С великой помпой, с церемониями и громкими торжественными словами, что никогда не забудут… Гулько сказал саркастически: — А потом тайком выкапывать и на всякий случай замораживать. Роман покачал головой: — Поздно будет. Мозг уже разрушится. Нет уж, это плата за высокое положение при жизни. В смысле, при власти. Миллионеры смогут замораживаться втихую. А вот членам правительства это нельзя. Роман предположил: — Или за свои собственные деньги. Тимур вскрикнул в ужасе: — Ты что? Они ж тогда всю страну разворуют! — Да ладно тебе… Крионирование не такое уж и дорогое. — Ну да, а родню, любовниц, любимых собачек и кошечек?.. Обязательно начнут! Вот тут оппозиция и выведет народ на улицы уже не с плакатами, а с кувалдами и кирками. Ломать и рушить криогенные камеры. А рушить будут, уже не разбирая, кто где: нобелевский лауреат, всю жизнь отдавший науке, или продажный чиновник. — Ну да, — усомнился Роман. — Оппозиция сама такая, уже присмотрела себе криокамеры заранее. — Оппозиция такая же дурная, — заявил Тимур авторитетно. — Они так далеко не заглядывают. Сперва выведут на улицы народ, чтобы сбросить предыдущую власть и самим побыстрее сесть на их места, а потом уже будут готовить места себе. Василий Петрович сказал грустно: — Прав был Экклезиаст. Насчет того, что ничего под луной не ново. Так всякий раз делали египетские фараоны. Всякий раз разграбляли гробницу своего предшественника, а его набальзамированный труп выбрасывали собакам, а потом готовили место себе. И все эти знаменитые ловушки, которыми напичканы гробницы, на самом деле не от простых грабителей, а от будущего фараона… Тимур вздохнул, сказал совсем другим тоном, ясно стараясь повернуть ход разговора: — Шеф, тут еще один деликатный вопрос… — Ну-ну? — буркнул я. — А нельзя ли Гертруде уменьшить зарплату? — Если народ потребует, — ответил я. — А что случилось? — Второй день не выходит на работу, — пожаловался он. — Что на этот раз? — Увеличение клитора, — прорычал он зло. — Зачем ей клитор размером с лягушку, если у нее оргазмы все вагинальные? — Невежда, — сказал издали Роман громко. — Сейчас их увеличивают в эстетических целях. Как вон ты мускулатуру. Тимур запротестовал горячо: — Ничего подобного! Я мышцы сам накачал! — Ага, за неделю! И анаболиками восьмого поколения не пользовался, скажи? Сейчас клиторы так же идут напоказ, как раньше пирсинг в пупках. Скопа картинно схватился за голову: — Совсем опупели! Все опупели. Весь мир опупел. Ну почему я ничего себе не увеличиваю? — А надо бы, — обронил Тимур многозначительно. Скопа посмотрел на него зверем: — Что? Что мне надо увеличить? — Размер мозга, — ответил Тимур кротко. — А-а-а, — протянул Скопа с облегчением. — Ну ладно, а то я уж такое подумал, извини… Интересно, почему мы все о другом думаем сразу? Что мы за люди?.. Не-е-ет, нас нельзя на свободу выпускать! Всех обратно в клетку, всех, всех! Я пошел к себе в кабинет, крикнул издали: — Если Гертруда появится, срочно ко мне! Гертруду в самом деле надо вздрючить, стучало в висках, но не перегнуть палку, а то уволится. Василий Петрович говорит, что художник она очень талантливый и зверски работоспособный. Такую надо держать. Тем более что она из деревни недавно, еще не разобралась, что где-то можно работать меньше, а жрать и спать слаще. Хотя, может быть, она думает, что если переспала пару раз с шефом… ну, пусть не пару раз, то можно филонить? Хотя так даже в деревне уже не думают… В приемной Агнесса вскочила и посмотрела на меня сияющими глазами. Не знаю, что такое закапывают под веки, но смотрят так, будто влюблены безумно и пойдут за тобой на край света. — Сиди, — сказал я досадливо. — Что ты вскакиваешь, как солдатик из мультика. — Ох, шеф, мне так приятно перед вами вскакивать! — прощебетала она влюбленно. — Хотите, в любую позу встану? — Как-нибудь в другой раз, — сказал я. — Поглядывай на вход. Как только Гертруда появится на экране, сразу ее ко мне на ковер. — Будет сделано, — сказала она. — Что-то случилось? Она обеспокоенно проследила за моим взглядом, коснулась обеими ладонями груди и слегка приподняла обе ладонями. Я потряс головой: — Нет-нет, просто задумался. — О чем? — спросила она опасливо почти шепотом. — У меня что-то не так? Сиськи отвисают? — Нет-нет, — заверил я поспешно. — Сиськи классные. Был бы я дизайнером — лучше бы не придумал. Правда, дизайнер из меня хреновый. — Ну вот, только обрадовалась… — Зато ценитель, — сказал я поспешно, — высшего ранга. — Да? А какая оценка? — На пятерку, — ответил я твердо. — А по какой шкале? — Пятизначной, — ответил я. Она надула губки: — Значит, в конце пятизначного номера? — Ну что ты, Агнесса! Не напрашивайся на комплименты так уж мощно. Я имею в виду пятибалльную. Или даже двенадцать по двенадцатибалльной. Правда-правда! |