Книга Остров перевертышей. Рождение Мары, страница 22 – Дарья Сойфер

— Мила, есть доказательства насчет времени ее рождения? — спрашивал мужской голос.

— Ничего, кроме свидетельства, — отвечал женский.

— Справки из больницы? Документы о беременности?

— Откуда? Если что-то и было, то тот пожар…

Пожар, огонь… Не хочу ничего слышать. Тишина… Потом снова голоса:

— А то письмо?

— Какое?

— Письмо Лены, которое пришло незадолго до ее смерти? Что в нем?

— Не помню. Понятия не имею, где оно может быть. Я только знаю, что должен был взять ее в Линдхольм.

— Черт, Лена умела подкинуть проблем…

— Перестань! Сейчас надо выяснить, откуда у Тамары зимний дар. Я позвоню Мартину.

— Зачем? У него крыша протекает, чем он может помочь?

— Советом, хотя бы.

— Ты ведь не собираешься притащить его сюда? Здесь дети! А если Селия тоже приедет?

— Я сам с ней разберусь, Мила!

— Ларе, это все можно решить в твоем кабинете, — встрял кто-то третий. — Если вы разбудите мне ребенка, восстановительные процессы замедлятся!

— Прости, Полин.

Шаги, щелчок закрываемой двери. И тихая иностранная речь, похожая на полоскание горла. А потом снова тишина и невесомость.

Из забытья Мару вывел яркий солнечный свет. Он бил в глаза через закрытые веки, навязчиво пробирался под ресницы. Она поморгала и огляделась вокруг: абсолютно белая комната, занавеска, отделяющая ее кровать от остального пространства, на тумбочке — миска с фруктами и фотография мамы в резной деревянной рамочке.

Пошевелила рукой — и чем-то зацепилась за одеяло. Проверила — в запястье стоял катетер. Приподнялась, пытаясь сесть, но голова сразу закружилась, стены заколыхались. И Мара откинулась обратно на подушку. В животе заурчало от голода, и она взяла из миски большую желтую грушу.

Сладкая хрустящая мякоть помогла проснуться окончательно. Мара поправила подушку, устроилась поудобнее и взяла мамино фото. Рамка была вырезана грубо, вручную. Сзади на картонке была подпись: «Маре от Брин и Джо. Поправляйся!» Она улыбнулась. Кажется, эти двое спелись, пока она была в отключке. Кстати, а сколько времени прошло? И как она могла превратиться в Сару Уортингтон? Вроде, летние так не могут… Может, все-таки глюк? Не стоило глотать сразу три таблетки Эдлунда. Ладно, рано или поздно кто-нибудь из взрослых придет и все объяснит.

Она взглянула в окно: за стеклом прыгала и щебетала птичка. Похожая на ту, что была в библиотеке. Побольше воробья, но такая же невзрачная.

— Привет, — сказала Мара, чтобы хоть как-то нарушить тягостную тишину. — Посмотрим, чем можно тебя угостить…

Она покопалась в своих гостинцах и нашла под фруктами мешочек с арахисом. Аккуратно встала, держась за кровать. Голова больше не кружилась, но ноги слушались неважно. Опираясь на стену, Мара подошла к окну и распахнула его, чтобы насыпать угощение. Но птица стремительно влетела в комнату, задев девочку крылом по щеке.

— Эй! Ши! Лети отсюда! Вот черт! А вдруг правда кто-нибудь теперь двинет кони? Ши!

Наглая птица сделала круг под потолком и исчезла за занавеской у Мариной кровати. Раздался глухой стук. Мара понадеялась было, что та шарахнулась об стену, и теперь ее можно будет словить и выставить в окно, но тут послышался шорох постельного белья.

— В пододеяльнике запуталась? — Мара двинулась на звуки. — Так тебе и надо! Чтобы я еще хоть раз…

Девочка отодвинула занавеску и вскрикнула. На соседней кровати старательно заворачивался в простыню Нанду.

— Откуда ты?.. — она осознала, что говорит по-русски и перешла на английский. — Что ты здесь делаешь? И если птица — это ты… И там в библиотеке… Нееет… Это ты, что ли, всем растрепал про мой тотем?!

— Ну… Фактически, я… — он наморщился и жалостливо сделал брови домиком. — Я подумал, лучше ты это от меня узнаешь, иначе доложит кто-нибудь другой. Там вся школа из-за тебя гудит.

— Чертов воробей! Меня теперь возненавидят! — она размахнулась, чтобы как следует двинуть ему в челюсть, но голова снова закружилась, и Мара торопливо присела на свою койку.

— Я дрозд! — обиженно сказал Нанду. — Ты в порядке?

— Нет. Но скоро буду, и тогда не советую попадаться мне на глаза. Дрозд, воробей… Какая разница? Мозги у тебя птичьи!

— Эй, я же не виноват, что ты придумала мамбу! Сказала бы всем честно с самого начала…

— А если бы я оказалась обычной?

— Радуйся, теперь тебя по необычности никто не переплюнет. Даже если бы ты оказалась птеродактилем, народ бы меньше удивился!

— Да в чем проблема? Мало в Линдхольме зимних?

— Ты не поняла, что ли?.. Короче, история такая… — Нанду прервали голоса из-за двери.

Парень встрепенулся, вытянул голову, потом лег на пол и попытался залезть под кровать.

— Ты куда? — удивилась Мара.

— Это мадам Венсан! Она меня убьет! К тебе никого не пускают!

— А не проще превратиться обратно в птицу?

— Умная! Я так быстро не могу. Это Эдлунд трансформируется в полете, а я должен сосредоточиться…

— Подождите, профессор! — голос в коридоре звучал уже совсем близко. — Я должна проверить состояние мисс Корсакофф.

— Отвернись, — шепнул Нанду.

Мара послушалась: раздалась какая-то возня, потом ее окатило волной теплого воздуха, и раздалось хлопанье крыльев. Она обернулась: дрозд уже исчез за окном. И очень вовремя: дверь распахнулась, и в комнату зашла худая высокая женщина с короткой стрижкой и огромными карими глазами.

— Oh, mon Dieu ^[7]! — воскликнула она, переводя взгляд с открытого окна на девочку, сидящую на кровати. — Какое безрассудство! Тебе категорически нельзя вставать.

Потом заметила беспорядок на соседней койке и осуждающе хмыкнула.

— Что здесь произошло?

— Мне было жарко, и… Я открыла окно… — импровизировала Мара. — А потом хотела укрыться простыней вместо одеяла…

— Жарко? Может, у тебя лихорадка? Или повышенное давление? Ложись немедленно. Я тебя осмотрю.

Француженка облачилась в белый халат, прикрыла окно и взяла со стола градусник, тонометр и фонендоскоп. Она, казалось, состояла из одних конечностей.

— Меня зовут Полин Венсан, — уже мягче произнесла она, присаживаясь на стул рядом с Марой и касаясь прохладными пальцами лба девочки. — Твой организм перенес серьезный стресс, еще пару дней тебе придется провести в кровати.

— Как мисс Вукович?

— Почти. Только ты не была подготовлена к полной трансформации. Если бы я опоздала, ты могла впасть в кому.