Книга Трудно быть другом, страница 43 – Виктор Штанько

Постепенно глаза привыкли.

На стенах – иконы в красивых рамах. В углу – пожилая женщина перебирает какие-то книжки на полках. И тут же прилавок. Подошел. Разложены крестики разные, цепочки, маленькие иконки… А вот и свечки!

Достал деньги.

– Дайте, пожалуйста, четыре свечки.

– Пожалуйста, сынок.

Отошел в сторону, в полумрак.

Теперь, Дэн, кумекай, куда поставить.

Голос звучит то тише, то громче и почти на одной ноте. Но это не раздражает, наоборот, хочется слушать его и слушать…

Вспомнил: у мамы над головой, где стоит кушетка, висит небольшая икона – такая темная дощечка. И при бабушке она висела. Бабушка иногда подолгу стояла перед ней. С иконки смотрят мудрые глаза, и строго так… Мол, подумайте!..

Да, глядя на Пожарниковых, есть над чем поломать голову…

Неожиданно Денис ощутил на своем плече чью-то руку. Рядом стоял мужчина с аккуратно подстриженной черной бородой и в длинной темной одежде.

– Думаешь, куда поставить свечки? – Голос у незнакомца тихий, но четкий, и было в нем что-то такое, будто сто лет они уже знакомы.

– Да, – кивнул Денис. – Но пока не знаю…

– Я тебя никогда не видел в нашем храме, – продолжал незнакомец, не снимая руку с плеча Дениса. – Ты крещеный?

– Само собой! – гордо сказал Денис.

– И крестик есть у тебя?

– А как же! – Он достал из кармана пакетик. – Вот крестики.

– Но здесь два…

– Два! Мой и сестры. Правда, я не знаю, какой крестик мой. Я нашел этот пакетик только вчера. И документы о крещении есть на меня и на сестру. – Он достал из кармана картонки. – Пожалуйста, здесь все написано.

Незнакомец взял листы.

– Ты, значит, Дионисий?

– Да. Там так написано.

– Красивое имя. А меня зовут отец Вадим. Я священник, служу здесь. Где же твоя сестра Мария?

– Дома. Она еще ничего не знает! Я не сказал ей, что нашел эти крестики и документы. Сегодня скажу.

– Обязательно скажи. Значит, ты сегодня решил прийти в тот самый храм, где тебя и Марию крестили…

– Не понял? Я просто зашел…

– Зашел!.. – улыбнулся священник. – Это хорошо. Значит, ноги сами привели именно сюда.

– Дошло! – Денис тоже улыбнулся. – Вот здорово! А я хотел только поставить здесь свечки…

– Друг мой Дионисий, раз ты крещеный, нужно надеть крестик.

– Который?

– Это не важно. Давай я тебе помогу. – И цепочка с крестиком оказалась на груди Дениса. – За кого хотел поставить свечки?

– Мама в больнице сейчас. За отца. За сестру Машу. Хочу, чтобы все хорошо было у них. А еще друг у меня очень болен.

– Все правильно. Ты молодец! Сейчас мы поставим эти свечки. Но ставят их не только за живых, но и за тех, кто умер и был тебе близок, кого ты любил, уважал. У тебя же есть такие люди?

– А как же! Бабушка умерла. Соседка тетя Тоня умерла, она помогала нам. Лешка Грибов, мой друг… Какие-то гады обкололи наркотой, а в больнице не спасли – не успели. Вроде пока всё.

– Иди за мной, – сказал отец Вадим.

Остановились перед небольшим столиком, где горело много свечей.

– Как звали твою бабушку?

– Баба Оля.

– Ольга. Зажги свечку и поставь сюда – этот столик называется панихидным, или кануном. На нем свечи горят в память об умерших, за упокой их душ.

Денис зажег свечу от уже горевшей на кануне и вставил ее в специальную лунку.

– Теперь перекрестись. Это делается так: три пальца складывают вместе. Вот так… – И священник перекрестился.

Денис соединил пальцы на правой руке и тоже перекрестился; как-то неловко получилось у него это.

– Хорошо. Теперь подумай о бабушке, вспомни, какая она была, сколько всем и тебе сделала добра, как любила тебя… И чтобы там, куда она навсегда ушла от нас, было бы ее душе хорошо.

Денис вспомнил теплые бабушкины руки, как она рассказывала ему сказки, как вместе читали книги и как она помогала маме во всем…

– Свечи должны гореть? – спросил Денис.

– Горящая свеча – знак души, знак горящей огнем веры в светлую нашу будущую жизнь. Вот тебе еще свечи, поставь их за упокой души соседки и твоего друга.

– Это тетя Тоня и Лешка.

– Антонина и Алексей – так надо их называть.

Денис поставил свечи, перекрестился, и теперь это получилось у него уже безо всякого внутреннего напряжения.

Стояли молча. Денис вспоминал…

– Теперь, – священник тронул Дениса за руку, – пойдем и поставим свечки за здравие твоей мамы, отца, сестры, друга.

Они переходили от одной иконы к другой…

Когда закончили, уселись на скамье у стены.

У Дениса вдруг появилась куча вопросов. Прочел уйму книг, но оказалось, еще столько всего не знал – о Боге, о подвигах святых, которые спасали Русь от страшных бед, и еще о многом-многом другом. И они говорили, говорили…

– Чувствую, сегодня твоя душа изрядно потрудилась. И надо ей немного отдохнуть. – Отец Вадим улыбнулся и встал со скамьи. – Ты узнал всего лишь каплю из того огромного океана, что тебе еще нужно понять, полюбить или отвергнуть. У нас есть воскресная школа, буду рад видеть там тебя и Марию. Приходят много ребят. Ты хочешь что-то сказать мне, да?

– Да, – сказал Денис. – Я хотел бы спросить про отца…

И Денис рассказал, о чем думал в последнее время. Боль за отца, за его сломанную жизнь буквально заставила выплеснуть все наружу.

– Я иногда так ненавижу его… – Денис не отводил глаз от священника. – Он дает тысячу обещаний маме и тут же все забывает! И я… и мне уже кажется…

– Остановись. Успокойся. – Священник обнял Дениса за плечи. – Отец твой сможет прийти ко мне сюда?

– Когда?

– Да хоть сегодня.

Денис вышел из храма и сразу позвонил домой.

– Привет, братик! Куда пропал? – зазвенел голос Мышонка.

– Сейчас появлюсь. Чем занимаемся?

– Работаю над второй частью… Там одно место есть, где резкий переход… Ты знаешь это место! Ну никак не получается у меня!..

– Мышонок, у тебя все получится! Уже получалось! Успокойся! Питалась?

– Угу.

– Отца кормила?

– Угу. Одежда его сушится. Исхудал – жуть! Изучает газеты.

– Пусть изучает. И чтоб никуда из дома! Продолжай работать.