
Онлайн книга «Человек, который видел сквозь лица»
– Нет, не из Рифа, я… Он жестко перебивает: – Значит, ты не из наших? – Я из Шарлеруа. – Ну ясно, ты не из наших, – повторяет он, враждебно глядя на меня. Неприязнь парнишки не мешает мне интриговать его, даже поддразнивать, и я спрашиваю: – А ты сам, Момо, разве не из Шарлеруа? – Да, но нет. – Как это – «да, но нет»? – О’кей, я родился здесь, в больнице Нотр-Дам, но это ничего не значит. Я родом из Рифа. Моя семья родом из Рифа. Все наши родом из Рифа. Мы все из Рифа. По тому, как сбивчиво, но искренне парень произносит эти слова, я понимаю, какой магический смысл он вкладывает в свое происхождение, как истово верит, что его корни находятся в той далекой стране, которую покинули его предки. Заметив мой скептический взгляд, он убежденно добавляет: – Это только у вас в Бельгии полагается рожать детей в больнице. В Рифе я бы родился дома. – А ты уже бывал в Марокко? – Отстань! И он сразу замыкается, точно улитка в раковине. Разговор окончен. Я жду. Облака снова заволакивают луну, небо мрачнеет, и я вздрагиваю: холод пробирает меня до костей. Темнота придает мальчишке храбрости, и он заговаривает первым: – Откуда ты знаешь моего брата? Я чувствую, что развивать эту тему опасно, но тут мне очень кстати вспоминается одна фраза Терлетти: – Ла Гаренн. Мы с Хосином были приписаны к одному и тому же воспитательному центру. – Ясно. – И вроде были приятелями. – А он никогда не рассказывал о тебе. – Еще бы! Мы туда ходили десять лет назад, тебе сколько тогда было? – Четыре года. – Ну вот видишь… Момо признаёт мою правоту и опускает голову. Я продолжаю: – Ну а потом мы потеряли друг друга из виду. И встретились только недавно, чтобы… хотя нет, об этом я умолчу… стоп! Он так жадно смотрит на меня, что я решаю разыграть эту карту. – Момо, я много чего знаю. Даже догадываюсь, что ты здесь искал. – Я? Ничего я не искал. – Ну конечно, ты залез в контейнер, просто чтобы вздремнуть. А я-то думал, ты разыскиваешь его ноутбук. Разинув рот, парень остолбенело смотрит на меня с полминуты, не меньше. Потом приходит в себя: – Так это ты его взял? Я не отвечаю. Мое молчание интригует его. – Откуда ты знал, что он мог быть здесь? – А ты откуда? – спрашиваю я не моргнув глазом. И снова умолкаю. Это молчание впечатляет его сильнее любых слов. Момо скребет в затылке, вытирает щеки кулаком. А у меня так бурчит в пустом животе, что боюсь, это услышит даже Момо. Он вопросительно смотрит на меня, словно хочет спросить: «Что дальше?» И я восклицаю: – Ох, до чего жрать хочется! А тебе, Момо? – Мне тоже. – Может, поедим где-нибудь? – О’кей. – Только учти: я на мели, у меня ни гроша. Просияв от радости – наконец-то он может продемонстрировать свое превосходство надо мной! – парень вытаскивает из кармана деньги. – Нет проблем! Я хоть и потерял два дня у легавых, зато сегодня днем все наверстал. И он гордо смеется. Я не спрашиваю, чем он торговал, – уверен, что не букетиками ландышей. Мы осторожно вылезаем из контейнера и поднимаемся на откос, к шоссе. В траве у обочины нас ждет мотороллер. – Давай садись. Я сажусь на решетку багажника, и заднее колесо проседает под моей тяжестью. Момо жмет на газ, мотороллер трогается, вильнув пару раз из стороны в сторону, потом приходит в равновесие. Железные прутья багажника врезаются в мои тощие ягодицы, но я терплю, стиснув зубы. Мы едем в Шарлеруа. Из окон солидных домов льется золотистый свет люстр; потолки скромных домишек кажутся зеленоватыми от неоновых трубок. Улицы несутся нам навстречу. Момо ведет на предельной скорости, с единственной целью – произвести как можно больше шума; всякий раз, как мотор ревет особенно громко или взвизгивают шины, он довольно урчит. Наконец мы тормозим перед ярко освещенной закусочной «Фоли-Кебаб, быстрая еда»; узкое помещение напоминает меч, воткнутый в фасад; у левой стены – длинный застекленный прилавок, за которым видна кухня; вдоль правой, напротив прилавка, – череда крошечных столиков, прибитых к стене. Под каждым из них – два табурета, означающих, что здесь едят парами. Зеленые стены оклеены большими выцветшими фотографиями блюд с указанием цен; цифры выписаны крупно, да еще и подчеркнуты. Хозяин – грузный, жирный гигант с багровой щекастой физиономией, увенчанной черным лоснящимся коком, в плотном фартуке от шеи до ног – стоит, облокотясь на прилавок, с утомленным видом человека, которого не держат ноги. Самая любопытная черта этого бугая, с его чисто мужской некрасивостью, – хорошенький крошечный ротик, губки бантиком – мечта любой женщины. Момо проходит мимо него, словно не видит, и начинает изучать выставленные в витрине блюда. – Ты что будешь? – спрашивает он. – То же, что и ты. Запах всего этого жарева – мяса и горячего масла – кружит мне голову, терзает желудок, вызывает обильную слюну. Кухонный чад действует на меня одуряюще. Я вот-вот упаду в голодный обморок. И в то же время возбужденно предвкушаю близкое наслаждение едой. Момо тычет пальцем в выбранные блюда, все так же не глядя на хозяина, не произнося ни слова. Такое впечатление, что он перестанет себя уважать, если обратится к этому человеку; вероятно, он игнорирует его именно потому, что тот его обслуживает. Но жирный великан ничуть не обижается, напротив, вполне благожелательно задает вопросы, полагающиеся в таком случае: – Вам какую приправу – горчицу, кетчуп? Момо реагирует так раздраженно, словно толстяк сам обязан угадать, чего нам хочется. С какой стати четырнадцатилетний сопляк так грубо обходится с тридцатилетним мужиком? А Хосин Бадави с сонным видом парит над плечом брата. По всей видимости, ему не так уж и хочется сопровождать нас. Пока мы ехали сюда, я наблюдал за Момо и убедился, что он до сих пор не заподозрил близкого присутствия своего умершего брата. Мы садимся, ставим тарелки с едой на пластиковую столешницу, и я спрашиваю Момо: – Ты его знаешь? – Кого? Я кивком указываю на хозяина, который вытирает пот со лба белой тряпицей. – Этого? Нет. По лицу Момо видно, что хозяин закусочной не стоит даже его взгляда. |