Онлайн книга «Молитва за отца Прохора»
|
Я набрал букет полевых цветов и положил их на могилу, в которую когда-то зарыли моих товарищей. Снял шапку, перекрестился и поцеловал землю, впитавшую их кровь. В мыслях я видел себя в шеренге обреченных, со связанными руками. Я вновь почувствовал на своей груди руку доктора Юнга, которая нащупала мой крестик. Я стал на то место, где все мы замерли в ожидании пули. И начал говорить все громче, пока не перешел на крик: – Братья мои, сербы, евреи, цыгане и все остальные! Господь видел ваши жертвы, и Он… Вдруг кто-то оказался у меня за спиной и прервал мою речь. Я оглянулся и увидел человека в форме, с ружьем на плече. – Что ты вопишь, как полоумный? – заорал он на меня. – Я не кричу, я моюсь Богу за души погибших, мирно объяснил я. – Какая еще молитва? Здесь запрещено ходить. – Кто ты такой, чтобы запретить мне стоять на месте, где я сам стоял когда-то под немецкими пулями? я заговорил уже более резко. – Тебя не касается, кто я. Приказываю тебе немедленно убираться отсюда! Я охраняю этот мемориал, он говорил уже более спокойно. – От кого охраняешь? От ветров и птиц? – Старик, не шути со мной! Я позову милицию! он снова перешел на крик и скинул ружье с плеча. – Зови! Я не двинусь с этого места, святого для меня! – тоже криком ответил ему я. – Еще как сдвинешься! Давай отсюда, или я буду стрелять! – с этим возгласом он направил на меня оружие. – Стреляй! – закричал и я. – На этом месте немцам не удалось меня убить, так пусть я погибну от руки тех сербов, что пришли к власти. – Ты оскорбляешь народную власть! – Что это за власть, если она готова свой народ убивать ни за что! – Сейчас ты дождешься! – сказал он и быстрым шагом удалился к подъездной дороге. Я понял, что ничего хорошего для меня не предвидится, но не был готов так просто уйти. На всякий случай я отломил кусочек отцовского черепа. Вскоре подкатил джип и остановился рядом со мной, из него вышли два милиционера и давешний охранник. – Предъяви удостоверение личности! – сказал один из них грубо. – У меня его нет. – Почему нет? – Отняли у меня в лагере в Банице. – Какие документы есть? – Только это, – сказал я и показал номер на руке 54821. Он замолчал и посмотрел на меня. – Еще вот это, – я протянул ему отпускное свидетельство из Мауххаузена. – Ну и зачем ты здесь нарушаешь тишину? – он вновь поднял голос на меня. – Я просто молюсь за своих погибших друзей. – Кто тебе это разрешил? – Господь Бог! – Какой еще Бог? А ну-ка, свяжи ему руки! – приказал он охраннику. Мою торбу с головой отца взял милиционер. На руки мне надели наручники. Посадили меня в джип и повезли. Не знаю, куда мы ехали, но поездка длилась долго. Один из них вытащил из моей сумки отцовскую голову и спросил: – Чья это голова? – Моего отца. – Где ты ее взял? – В Ашахе. – Хватит разговоров, – сказал второй милиционер, сидевший за рулем. – Все это он будет объяснять там, где положено. Наконец мы остановились, меня вывели из джипа, и я понял, что мы находимся на центральной белградской площади Теразие. Оттуда меня пешком провели на улицу Князя Михаила, завели в обширный двор и через какой-то проход втолкнули в большой подвал. В нем оказалось множество людей. Среди них я обнаружил Обрена Драмлича, который мне очень обрадовался. Здесь было много людей с номерами на руках, возвращающихся из разных концентрационных лагерей. Обрен объяснил, что мы в тюрьме органов безопасности, а этот подвал находится под так называемым универмагом Митича. Мы провели в нем конец дня и последующую ночь. Нам дали поесть какие-то консервы и по куску хлеба. Торбу мне вернули. На следующий день меня привели для разговора с офицером госбезопасности в комнату, на стене которой висел огромный портрет Йосипа Броза Тито. В отличие от предыдущих, этот обращался со мной гораздо учтивее. – Откуда вы прибыли? – спросил он меня. – Из Маутхаузена. – Что вы делали в Яинцах? – Пришел поклониться своим погибшим друзьям, с которыми меня привезли туда на расстрел. – Тогда почему же вас не расстреляли? – Вуйкович не дал, он отправил меня в Маутхаузен. – На территории мемориального комплекса Яинцы вы мешали выполнению служебных обязанностей должностному лицу. – Не я ему мешал, а он мне. – Что вы хотите этим сказать? Чему он мог помешать? – Моей молитве за упокой души павших товарищей. – Кто вас туда послал? – Никто. Это была моя человеческая и религиозная обязанность. – Почему религиозная? – Потому что я священник. – Ах, вот оно что! – сказал он, глядя мне прямо в глаза, и сразу же переменил отношение ко мне, теперь он обращался только на «ты». – Что у тебя в сумке? – Голова моего отца. – Откуда она у тебя? – Из лагеря Ашах в Австрии, где он умер в 1916 году. – Как ты можешь доказать, что это действительно голова твоего отца? – Бог мне свидетель. – Есть ли у тебя более надежный свидетель, чем Бог? – Надежнее нету, Он все видит и все знает. В этот момент в помещение вошел еще один офицер госбезопасности и стал слушать, как меня допрашивают. А первый продолжал: – В каких рядах ты воевал перед заключением в лагерь? – Ни в каких… – Ты не был с четниками? – Нет. – Это мы сможем легко проверить, – вмешался второй. – И насчет этой головы мы проверим, – сказал первый. – Кто может гарантировать, что это не голова одного из наших борцов? – Но ведь видно, что эта голова тридцать лет пролежала в земле, – я надеялся сохранить отцовскую голову. – Ничего не видно, на ней это не написано. Голова останется у нас для исследования. – Эта голова для меня имеет огромное значение, прошу вас ее вернуть. – Посмотрим. – Вы можете мне объяснить, почему меня в Яинцах заковали в наручники, как будто я преступник? спросил я их. – Мы должны быть жесткими при сведении счетов с внутренними врагами. – Но я не враг своему народу. – Это еще надо доказать, – сказал второй. |