Онлайн книга «Убит поток»
|
– Да… – При ней всё было по-другому. Большая была деревня. Шумная. Весёлая. И все знали: что-то плохо – иди к ней. Она направит. И накажет, и наградит, и суд совершит. По справедливости. По воле Великого Пламени… Да, Пламя жило в каждом доме. И в моей хате мальцы пищали. Где теперь? Нет. Упорхнули с мамкой. Он хрюкает несколько раз, вытирается рукавом, продолжает: – Ты думаешь, почему я пить стал? Потому что Технообщина пришла и сказала: не существует вашего Пламени, и вечного ничего нет, а после смерти мы – тьфу, и исчезли без следа. Только и вспоминай… А это… Это мерзкая ложь! Но жрица наша не может возразить – нет её больше, а сын её и сам… Он осекается, некоторое время молчит, бормочет: – Агния – хорошее имя. – И тут же добавляет с усилием… Не просто с усилием, с каким-то колоссальным внутренним напряжением: – Мы будем бороться. И, знай, мы ждём тебя… И верим: ты спасёшь нас. Возвращайся. С дочерью. – Куда? – спрашивает Молчан. Горбатый морщит лоб: – Просто возвращайся сюда. В деревню. Не оставайся там… > Мара – Мара… Сильной будет женщиной, это хорошо… – говорит он. – Сейчас нужна сила. Нехорошие дела творятся. Технообщина эта. Безбожие. Пережить, перетерпеть… Смачно сплёвывает за борт. – Вот у меня нет сил. Меня размазало… И вся моя судьба… Я же сам теперь её хозяин, да? Пламени нет, и слушаться больше некого… Моя судьба – сиди, молчи, уди рыбу, получай задарма жратву. Загнивай. – Мы могли бы что-то подкорректировать. Для этого достаточно подать заявку в электронное правительство. Форма очень простая. Со своей стороны я готов… – Не надо! – прерывает Горбатый. – Не надо мне подачек. Не хочу мараться… Он налегает на вёсла и хрипит: – Я теперь сам за себя! Меня теперь не проведёшь! >Тамила Горбатый качает головой и произносит: – Не надо. – В смысле? – Ты же гулял с Тамилой, пока она, того, не отчалила. – Прошу прощения, но я не… – Слушай, дело говорю. Гулял. Не понравится это твоей новой. Бывших не любят они. Бабы. Моя вот тоже… Он перестаёт грести и дёргает головой, словно отгоняя наваждение. – Была моя, да не моя… – шепчет. Снова берётся за весла. – Короче, не надо. Да и курица она, эта Тамила. Не живут сейчас такие. – Она хорошая, честная женщина. – Ты на ней не женился, а? – Нет. – А урод этот из посёлка её бросил? – Да. – И она охапку детей одна тянет. А? – Да. Течение сильное, лодку чуть сносит, и Горбатый налегает на весла. Пыхтит. На шее выступает пот. Некоторое время они не разговаривают. – Ну не курица? – спрашивает наконец. >Юна – Юна… Ну, даёшь… Тьфу, мерзота, – он смачно сплёвывает в реку. – Значит, ты всё-таки из этих. Ага. – Почему? – Потому что это их имя. – Чьё? – Их. Технообщины. Врагов. Он плюётся ещё и продолжает с яростью: – Их никто не звал! Мы жили в нашей деревне, как отцы, деды, прадеды. А они пришли и устроили всё это… Помнишь эти лыбящиеся хари?.. Роботы их, сортиры красивые, звон этот из телевизора… Звон-звон-звон, как раньше мы плохо жили: и то не так, и это не этак – а сейчас мы заживём, так заживём; честно, по справедливости, по плану! Ага, нах такую справедливость!.. – Но Юна… Горбатый с силой налегает на весла. – ЮНА – это машина. Рычаги, кнопки, мозг компьютерный… А внутри был человек. И кто знает про этого человека? Как его звали? А ведь он был главным в полёте! Он был пламенем… В этом суть. Зырь: они хотят сделать из нас машины. Все эти программы, правила – это способ нас контролировать. Нас программировать!.. А души наши, всполохи огня мирового – загасить, растоптать… Несчастные мы, несчастные… Когда лодка уже почти касается носом противоположного берега, Горбатый наклоняется вперёд и говорит: – Ты умный, да. Ты сразу понял, куда дует ветер. И отрёкся от нашей веры. Самым первым. Мы помним. – Простите, но… Он отрыгивает, выпускает облако вони, прикрывает рот рукавом, скалится. – Мы не осуждаем. Новый мир – новые правила. – Но… – Главное: пусть дочь знает, откуда вышла. Свои корни. Нашу деревню. Бабку-жрицу… И тогда она сама найдёт путь к Пламени. Лодка причаливает. Другой берег. Здесь всегда была жизнь. Школа, почта, магазин, пожарная вышка, остановка автобуса. Одноэтажные деревянные дома с резными ставнями, зелёные сады вокруг, низкие заборчики, картофельные поля. На разбитых улочках – дети, собаки, козы, гуси. Молчан давно здесь не был. Несколько лет. Теперь он идёт по заросшей, едва видной тропинке к остановке. Смотрит на знакомые дворы, дома. Все запущенные, покосившиеся, заросшие… Здесь жил дед, который построил самолёт. Все мальчишки помогали ему. Самолёт был неказистым, страшным, но всё же смог подняться в воздух и даже перелететь на другой берег. Это было счастье. А здесь обитал дядя, которого однажды ночью зарубили топором и бросили в ближайший ручей. Мирный дядя. Попивал, конечно. Но по пьяни не буйствовал. Плакал больше. Убийцу не нашли. Хотя и не искали, кажется. В небе над домом дяди висит аппарат, отдалённо напоминающий голову чёртика. Из прямоугольного беззубого рта во все стороны тянутся провода. На кончиках антенн-рогов мигают лампочки. Это местный сервер Технообщины. Хотя поток сообщений через него небольшой, он часто отключается без причины. Молчан грозит ему кулаком. Едва заметно улыбается. Вот и автобусная остановка. Вся какая-то волнообразная, металлическая, гладкая, новая. Такая, что и не поймёшь сразу, остановка ли это. Всё-таки остановка. С табло и встроенным терминалом электронного правительства. Ничего не работает. В углу терминала кто-то успел намалевать похабное слово. – Ты с того белега, да? Мальчуган лет пяти. Беленький, ясноглазый, чумазый. В больших не по размеру штанах с вытянутыми коленками. В руках держит резиновый мяч. – Да. – Пливет! – …Доброе утро. – А где твой голп? – спрашивает мальчуган и чихает. – … Голп? – Ну… голп. Такой, – Он показывает на спину. – У вас тем все такие, голпатые. Ты же с той стороны? |