Онлайн книга «Попытка к бегству. Хищные вещи века. За миллиард лет до конца света. Гадкие лебеди»
|
– Это мой знакомый, – объяснил я. – Тогда чего вы спрашиваете? Спросили бы у него самого. – Он умер. – А-а... Так, может, его здесь похоронили? – Нет, – сказал я. – Он далеко похоронен. – Где похоронен? – Далеко!.. А что это за штука, на которую он опирается? – Какая штука? Это эрула. – Что? – Эрула, говорю! Электронная рулетка. Я вытаращил глаза. – При чем здесь рулетка? – Где? – Здесь, на памятнике. – Не знаю, – сказал человек, подумав. – Может, ваш приятель ее изобрел? – Вряд ли, – сказал я. – Он работал в другой области. – В какой? – Он был планетолог и планетолетчик. – А-а... Ну, если он ее изобрел, то молодец. Полезная вещь. Надо бы запомнить: Юрковский Владимир. Головастый был еврей... – Вряд ли он ее изобрел, – сказал я. – Я же говорю, он был планетолетчик. Человек воззрился на меня. – А если не он изобрел, тогда почему он с нею тут стоит, а? – Так в том-то и дело, – сказал я. – Сам удивляюсь. – Врешь ты все, – сказал человек неожиданно. – Врешь и сам не знаешь, зачем врешь. С самого утра, а уже наелся... Алкоголик! – Он повернулся и побрел прочь, волоча тощие ноги и звучно шипя. Я пожал плечами, последний раз глянул на Владимира Сергеевича и через просторную, как аэродром, площадь направился к отелю. Гигантский швейцар откатил передо мною дверь и звучно произнес: «Милости просим». Я остановился. – Будьте любезны, – сказал я. – Вы не знаете, что это за памятник? Швейцар посмотрел поверх моей головы на площадь. На лице его изобразилось замешательство. – А разве там... не написано? – Написано, – сказал я. – Но кто поставил этот памятник? И за что? Швейцар переступил с ноги на ногу. – Прошу прощения, – виновато сказал он, – никак не могу ответить на этот вопрос. Он здесь давно стоит, а я совсем недавно... Боюсь вас дезинформировать. Может быть, портье... Я вздохнул. – Ну хорошо, не беспокойтесь. Где у вас здесь телефон? – Направо, прошу вас, – сказал швейцар обрадованно. Ко мне устремился было портье, но я помотал головой, взял трубку и набрал номер Римайера. На этот раз телефон оказался занят. Я направился к лифту и поднялся на девятый этаж. Римайер, грузный, с непривычно обрюзгшим лицом, встретил меня в халате, из-под которого виднелись ноги в брюках и ботинках. В комнате воняло застоявшимся табачным дымом, пепельница на столе была полна окурков. Вообще в номере царил кавардак. Одно кресло было опрокинуто, на диване валялась скомканная сорочка, явно женская, под подоконником и под столом блестели батареи пустых бутылок. – Чем могу служить? – неприветливо осведомился Римайер, глядя мне в подбородок. По-видимому, он только что вышел из ванны – редкие светлые волосы на его длинном черепе были мокры. Я молча протянул ему свою карточку. Римайер внимательно прочитал ее, медленно сунул в карман халата и, по-прежнему глядя мне в подбородок, сказал: «Садитесь». Я сел. – Очень неудачно получается, – сказал он. – Я чертовски занят, и нет ни минуты времени. – Я несколько раз звонил вам сегодня, – сказал я. – Я только что вернулся... Как вас зовут? – Иван. – А фамилия? – Жилин. – Видите ли, Жилин... Короче говоря, я должен сейчас одеться и уйти опять... – Он помолчал, растирая ладонью вялые щеки. – Да, собственно, и говорить-то... Впрочем, если хотите, посидите здесь и подождите меня. Если не вернусь через час, уходите и возвращайтесь завтра к двенадцати. Да, оставьте мне ваш адрес и телефон, запишите прямо на столе... – Он сбросил халат и, волоча его по полу, ушел в соседнюю комнату. – А пока осмотрите город. Скверный городишко... Но этим все равно надо заняться. Меня уже тошнит от него... – Он вернулся, затягивая галстук. Руки у него дрожали, кожа на лице была дряблой и серой. Я вдруг ощутил, что не доверяю ему, – смотреть на него было неприятно, как на запущенного больного. – Вы плохо выглядите, – сказал я. – Вы сильно изменились. Римайер впервые взглянул мне в глаза. – А откуда вы знаете, какой я был раньше? – Я видел вас у Марии... Много курите, Римайер, а табак теперь сплошь и рядом пропитывают дрянью. – Ерунда это – табак, – сказал он с неожиданным раздражением. – Здесь все дрянью пропитывают... А в общем-то вы правы, наверное, надо бросать. – Он медленно натянул пиджак. – Надо бросать... – повторил он. – И вообще не надо было начинать. – Как идет работа? – Бывало и хуже. На редкость захватывающая работа. – Он как-то неприятно усмехнулся. – Ну, я пойду. Меня ждут, я опаздываю. Значит, либо через час, либо завтра в двенадцать. Он кивнул и вышел. Я записал на телефонном столике свой адрес и телефон и, въехав ногой в кучу бутылок, подумал, что работа была, по-видимому, действительно захватывающая. Я позвонил портье и потребовал в номер уборщицу. Вежливейший голос ответил, что хозяин номера категорически запретил обслуживающему персоналу появляться в номере в его отсутствие и повторил это запрещение только что, выходя из отеля. «Ага», – сказал я и повесил трубку. Мне это не слишком понравилось. Сам я таких приказаний никогда не отдаю и никогда ни от кого ничего не скрываю, даже записную книжку. Глупо создавать ненужные впечатления, лучше поменьше пить. Я поднял опрокинутое кресло, уселся и приготовился ждать, стараясь подавить чувство недовольства и разочарования. Ждать пришлось недолго. Минут через пять дверь приоткрылась, и в комнату просунулась хорошенькая женская мордочка. – Эй! – чуть сипло произнесла мордочка. – Римайер дома? – Римайера нет, – сказал я. – Но вы все равно заходите. Она поколебалась, рассматривая меня. По-видимому, она не собиралась заходить, просто заглянула мимоходом. – Заходите, заходите, – сказал я. – А то мне одному скучно. Она вошла легкой танцующей походкой и, подбоченясь, остановилась передо мной. У нее был короткий вздернутый нос и растрепанная мальчишеская прическа. Волосы были рыжие, шорты ярко-красные, а голошейка навыпуск – яично-желтая. Яркая женщина. И довольно приятная. Ей было лет двадцать пять. – Ждете? – сказала она. Глаза ее блестели, и от нее пахло вином, табаком и духами. – Жду, – сказал я. – Садитесь, будем ждать вместе. |