Онлайн книга «Попытка к бегству. Хищные вещи века. За миллиард лет до конца света. Гадкие лебеди»
|
На улице было уже темно. Люминесцентные лампы мертво светили сквозь черную листву. – Куда мы направляемся? – спросил я. – В центр, конечно... Не хватайте меня под руку, жарко... Драться вы хоть умеете? – Умею. – Это хорошо, я люблю смотреть. – Смотреть я тоже люблю... Народу на улицах было гораздо больше, чем днем. Под деревьями, среди кустов, в воротах группами по нескольку человек торчали какие-то неприкаянные люди. Они остервенело курили трещащие синтетические сигареты, гоготали, небрежно и часто отплевывались и громко разговаривали грубыми голосами. Над каждой группой висел гомон радиоприемников. Под одним фонарем стучало банджо, и двое подростков, корчась и изгибаясь, отчаянно вскрикивая, плясали модный фляг, танец большой красоты, когда умеешь его танцевать. Подростки умели. Вокруг стояла компания, тоже отчаянно вскрикивала и ритмично била в ладоши. – Может быть, станцуем? – предложил я Вузи. – Нет уж... – прошипела она, схватила меня за руку и пошла быстрее. – А почему нет? Вы не умеете фляг? – Я лучше с крокодилами буду плясать, чем с этими... – Напрасно, – сказал я. – Ребята как ребята. – Да, каждый в отдельности, – сказала Вузи с нервным смешком. – И днем. Они торчали на перекрестках, толпились под фонарями, угловатые, прокуренные, оставляя на тротуарах россыпи плевков, окурков и бумажек от конфет. Нервные и нарочито меланхоличные. Жаждущие, поминутно озирающиеся, сутуловатые. Они ужасно не хотели походить на остальной мир и в то же время старательно подражали друг другу и двум-трем популярным киногероям. Их было не так уж и много, но они бросались в глаза, и мне казалось, что каждый город и весь мир заполнены ими, – может быть, потому, что каждый город и весь мир принадлежали им по праву. И они были полны для меня какой-то темной тайны. Ведь я сам простаивал когда-то вечера с компанией приятелей, пока не нашлись умелые люди, которые увели нас с улицы, и потом много-много раз видел такие же компании во всех городах земного шара, где умелых людей не хватало. Но я так никогда и не смог понять до конца, какая сила отрывает, отвращает, уводит этих ребят от хороших книг, которых так много, от спортивных залов, которых предостаточно в этом городе, от обыкновенных телевизоров, наконец, и гонит на вечерние улицы с сигаретой в зубах и транзистором в ухе – стоять, сплевывать (подальше), гоготать (попротивнее) и ничего не делать. Наверное, в пятнадцать лет из всех благ мира истинно привлекательным кажется только одно: ощущение собственной значимости и способность вызывать всеобщее восхищение или, по крайней мере, привлекать внимание. Все же остальное представляется невыносимо скучным и занудным, и в том числе, а может быть, и в особенности, те пути достижения желаемого, которые предлагает усталый и раздраженный мир взрослых... – А вот здесь живет старый Руэн, – сказала Вузи. – У него каждый вечер новая. Устроился так, старый хрыч, что они к нему сами ходят. Во время заварушки ему оторвало ногу... Видите, у него света нет, радиолу слушают. А ведь страшный как смертный грех! – Хорошо тому живется, у кого одна нога... – рассеянно сказал я. Она, конечно, захихикала и продолжала: – А вот тут живет Сус. Он рыбарь. Вот это парень! – Рыбарь? – сказал я. – И чем же он занимается, этот Сус-рыбарь? – Рыбарит. Что делают рыбари? Рыбарят! Или вы спрашиваете, где он служит? – Нет, я спрашиваю, где он рыбарит. – В метро... – Она вдруг запнулась. – Слушайте, а вы сами не рыбарь? – Я? А что, заметно? – Что-то в вас есть, я сразу заметила. Знаем мы этих пчелок, которые кусают в спину. – Неужели? – сказал я. Она взяла меня под руку. – Расскажите что-нибудь, – сказала она, подлащиваясь. – У меня никогда не было знакомых рыбарей. Вы ведь мне что-нибудь расскажете? – А как же... Рассказать про летчика и корову? Она подергала меня за локоть. – Нет, правда... – Какой жаркий вечер! – сказал я. – Хорошо, что вы сняли с меня пиджак. – Все равно ведь все знают. И Сус рассказывает, и другие... – Вот как? – спросил я с интересом. – И что же рассказывает Сус? Она сразу отпустила мою руку. – Я сама не слыхала... Девчонки рассказывали. – И что же рассказывали девчонки? – Ну... мало ли что... Может быть, они врут все. Может, Сус вовсе тут ни при чем... – Гм... – сказал я. – Ты только не подумай про Суса, он хороший парень и очень молчаливый. – Чего ради я стану думать про Суса? – сказал я, чтобы ее успокоить. – Я его и в глаза не видел. Она опять взяла меня под руку и с энтузиазмом сказала, что сейчас мы выпьем. – Сейчас самое время нам с тобой выпить, – сказала она. Она уже прочно была со мной на «ты». Мы свернули за угол и вышли на магистраль. Здесь было светлее, чем днем. Сияли лампы, светились стены, разноцветными огнями полыхали витрины. Это был, вероятно, один из кругов Амадова рая. Но я представлял себе все это как-то иначе. Я ожидал ревущие оркестры, кривляющиеся пары, полуголых и голых людей. А здесь было довольно спокойно. Народу было много, и, по-моему, все были пьяны, но все были отлично и разнообразно одеты, и все были веселы. И почти все курили. Ветра не было ни малейшего, и волны сизого табачного дыма качались вокруг ламп и фонарей, как в накуренной комнате. Вузи затащила меня в какое-то заведение, высмотрела знакомых и удрала, пообещав найти меня позже. Народ в заведении стоял стеной. Меня прижали к стойке, и я опомниться не успел, как проглотил рюмку горькой. Пожилой коричневый дядя с желтыми белками гудел мне в лицо: – ...Куэн повредил ногу, так? Брош пошел в артики и теперь никуда не годен. Это уже трое, так? А справа у них нет никого, Финни у них справа, а это еще хуже, чем никого. Официант он, вот и все. Так? – Что вы пьете? – спросил я. – Я вообще не пью, – с достоинством ответил коричневый, дыша сивухой. – У меня желтуха. Слыхали про такое? Позади меня кто-то сверзился с табурета. Шум то стихал, то усиливался. Коричневый, надсаживаясь, выкрикивал историю про какого-то типа, который на работе повредил шланг и чуть не умер от свежего воздуха. Понять что-нибудь было трудно, потому что разнообразные истории выкрикивались со всех сторон. – ...Он, дурак, успокоился и ушел, а она вызвала грузотакси, погрузила его барахло и велела свезти за город и там все вывалить... – ...А я твой телевизор к себе и в сортир не повешу. Лучше «Омеги» все равно ничего не придумать, у меня есть сосед, инженер, он так прямо и говорит. Лучше, говорит, «Омеги» ничего не придумать... |