Онлайн книга «Придон»
– Три, – ответил он. Улыбнулся. – Если завязнет, на руках понесем! С той же скоростью. Я имею в виду, понесем прямо в повозке. Гелия шептала за спиной, боясь высунуться, Итания прислушалась, сказала решительно: – Тогда нужно остановиться где-нибудь возле озера! – Зачем? – Мы уже неделю в дороге, – объяснила она терпеливо. – Мне нужно вымыться. От меня пахнет потом, как от… артанина! Он нахмурился: – От артан хорошо пахнет. Твоя кожа пахнет лучшими цветами мира. Видишь, за повозкой спешат, выбиваясь из сил и падая на дорогу, тысячи мотыльков? Они летят на твой запах. Я не хочу пускать тебя в воду. Вдруг превратишься в серебристую рыбку и снова ускользнешь? Она покачала головой: – Я могу дать слово, что не ускользну… пока буду купаться. Он горько усмехнулся: – Слово куявки… К тому же слово, данное врагу под принуждением, многие считают недействительным. – Я не считаю, – крикнула она. – Я так не считаю! Его конь прижал уши, покосился на нее с удивлением. Придон торопливо кивнул. В его черных глазах боролись страх и нежелание ее рассердить. – Хорошо, я велю сделать привал у ближайшего озера. Там и заночуем. Западная часть неба уже покрылась кровавой коростой. Огромный багровый шар медленно сдвигался к темному краю земли, а впереди наконец блеснула гладь озера. Едва телега остановилась, Итания выскочила, опасаясь, что скоро наступит ночная тьма и ей не разрешат в воду. Придон послал конных всадников вокруг всего озера, заодно и уток набьют, а Итания сердито остановилась у самой кромки воды. Ее лиловые глаза смотрели на Придона исподлобья, а голос прозвучал язвительно: – В самом деле будешь наблюдать? Он сказал хмуро: – Ты уже почти жена мне. – Почти не считается, – ответила она дерзко. – Боги могут передумать и в последнюю минуту. – Не передумают, – пообещал он. – Почему? Он усмехнулся: – Со мной меч Хорса. А он сражает и богов! – Ого, – сказала она так же язвительно, но по телу пробежал трепет. Придон не шутит, по всем легендам, этот меч способен убить бога так же легко, как и простого зверя или человека. – Ты, конечно, силен… но почему тогда так опасаешься? – Я не опасаюсь, – возразил он. – Я боюсь. Я страшусь, я ужасаюсь, я весь трепещу от одной только мысли, что ты снова… Я не понимаю, как мог прожить эти полгода без тебя? Потому я готов выглядеть дураком, идиотом, трусом… да кем угодно, но только бы не потерять тебя. Она указала на другую сторону кустов. – Отойди вон туда. Ты будешь видеть мою голову. Будешь слышать плеск воды. Я никуда не денусь, неужели не понимаешь? Но я должна помыться. Мне все время кажется, что на мне все еще кровь тех благородных людей, что дали мне убежище… и не выдали нас тебе. Служанка вздрагивала, пригибала голову, страшась его гнева. Придон молча отступил на другую сторону зеленого кустарника. Вода была прогретая, словно ею наполнили небольшой уютный бассейн, что располагался в ее покоях рядом со спальней. Служанка приняла одежды, Итания вошла чуть глубже, вода, как теплое парное молоко, ласково и бережно принимала ее тело. Красные лучи пронизывают толщу воды наискось, делают ее мрачной и таинственной, но все равно виден чистый крупный песок на дне, зарывшиеся в него головами мелкие рыбешки, искренне уверенные, что теперь их не видно. Вода показалась прохладной, когда окунулась с головой, но это ощущение сразу же прошло, она начала торопливо тереть себя платком, подошла служанка, Итания подставила ей спину, выгнув горбиком. По ту сторону кустов затрещали ветки, послышался встревоженный голос: – Итания! Ты где? – Да здесь я, здесь! – ответила она с отчаянием. – Моюсь! – Почему тебя не видно? – А что бы ты хотел увидеть? – спросила она с вызовом. Голос его стал тише, с нотками смущения: – Итания, я очень боюсь тебя потерять… Пусть я лучше буду казаться глупым трусом, но зато… Она фыркнула, выпрямилась, услышала его вздох облегчения, он наконец-то увидел ее золотые волосы над зеленью листьев. Служанка начала плескать водой сильнее, пусть слышит, что они здесь, торопливо терла Итанию мокрым платком, соскребала пот и грязь, обливала водой. Когда выбрались на берег, солнце уже опустилось за темный край, раскаленные облака медленно теряли пурпур, становились темно-багровыми на быстро темнеющем небе. По ту сторону кустов послышались торопливые шаги. Придон появился весь медный, озаренный светом гаснущих облаков. Брови сдвинуты, лицо оставалось встревоженным. При виде Итании в глазах мелькнули огоньки, такие же красные, как закатное небо. – Ты неосторожна, – упрекнул он. – А что могло случиться? – Как что! – воскликнул он с жаром. – Тебя могла укусить рыба!.. И я не смог бы тебя защитить! Твою нежную кожу могла ущипнуть эта грубая вода, твое лицо целовал этот грубый простой воздух, без нежных благовоний и дорогих масел… Итания, что ты со мной делаешь? Я едва не умер от тревоги! Она спросила ядовито: – За меня или за себя, что потеряешь добычу? – Итания, неужели ты никогда не сжалишься? Он стоял перед ней, загораживая дорогу к кострам. Она повернулась и пошла к повозке. За спиной был возглас, ей показалось, что Придон застонал, как от сильнейшей боли. Послышались тяжелые шаги. Она почти побежала, дверца открыта, вскочила в повозку, но, когда дернула дверцу, та не поддалась. Придон стоял снаружи и придерживал дверцу. Он смотрел снизу вверх, глаза горели ярче, чем рубин в его обруче. В черных волосах проскакивали синеватые искорки, брови сдвинуты, а губы сжаты, застыли, словно каменные. За его спиной возникла служанка, беспомощно взглянула на Итанию, сдвинулась в сторону. – Итания, – сказал он. – У меня нет других слов, которыми можно говорить с богами!.. Итания – этим заклинанием я могу склонить всех богов… почему тебя не могу? – Придон, – сказала она. – Придон… ты не заметил, что ты уже не тот герой, что искал меч? Их взгляды сомкнулись, она всем своим видом старалась показать, что он действительно не тот, что он хуже, гаже, подлее и ненавистнее ей, и еще гнала даже мысль, что Придон хоть и не тот герой, но все еще она не может его возненавидеть. Он возмужал за полгода, на лице теперь суровые складки, подбородок тверже, выдвигается надменно и с вызовом, в глазах часто вспыхивает беспричинная ярость, возжигаемая неведомыми ей мыслями. И все же он чересчур резок, раньше в нем этого было меньше, а жестокости не было вовсе. В то же время он огрубел лишь снаружи, она чувствует, что внутри этой медной статуи находится прежний Придон, нежный и чувствительный, страстный и пылкий… И возненавидеть его пока не может. |