Онлайн книга «Девятнадцать стражей»
Вечером доктор Стрешний вызвал меня по интеркому и сказал: – Тебя Снегурочка зовет. – Что-нибудь случилось? – Ничего не случилось. Не беспокойся. Я прибежал в госпиталь, и Снегурочка ждала меня у иллюминатора. – Извини, – сказала она. – Но я вдруг подумала, что если умру, то не увижу тебя больше. – Чепуха какая-то, – проворчал доктор. Я невольно провел взглядом по циферблатам приборов. – Посиди со мной, – сказала Снегурочка. Доктор вскоре ушел, выдумав какой-то предлог. – Я хочу коснуться тебя, – сказала Снегурочка. – Это несправедливо, что нельзя дотронуться до тебя и не обжечься при этом. – Мне легче, – сказал я глупо. – Я только обморожусь. – Мы скоро прилетим? – спросила Снегурочка. – Да, – сказал я. – Через четыре дня. – Я не хочу прилетать домой, – сказала Снегурочка. – Потому что пока я здесь, то могу представить себе, что касаюсь тебя. А там тебя не будет. Положи ладонь на стекло. Я послушался. Снегурочка прижалась к стеклу лбом, и я вообразил, что мои пальцы проникают сквозь прозрачную массу стекла и ложатся на ее лоб. – Ты не обморозился? Снегурочка подняла голову и постаралась улыбнуться. – Нам нужно найти нейтральную планету, – сказал я. – Какую? – Нейтральную. Посередине. Чтобы там всегда было минус сорок. – Это слишком жарко. – Минус сорок пять. Ты потерпишь? – Конечно, – сказала Снегурочка. – Но разве мы сможем жить, если всегда придется только терпеть? – Я пошутил. – Я знаю, что ты пошутил. – Я не смогу писать тебе писем. Для них нужна специальная бумага, чтобы она не испарялась. И потом, этот запах… – А чем пахнет вода? Она для тебя ничем не пахнет? – спросила Снегурочка. – Ничем. – Ты удивительно невосприимчив. – Ну вот ты и развеселилась. – А я бы полюбила тебя, если бы мы были с тобой одной крови? – Не знаю. Я сначала полюбил тебя, а потом узнал, что никогда не смогу быть с тобой вместе. – Спасибо. В последний день Снегурочка была возбуждена, и, хотя говорила мне, что не представляет себе, как расстанется с нами, со мной, мысли ее метались, не удерживались на одном, и уже потом, когда я запаковывал в лаборатории вещи, которые Снегурочка должна была взять с собой, она призналась, что больше всего боится не долететь до дома. Она была уже там и разрывалась между мной, который оставался здесь, и всем миром, который ждал ее. Рядом с нами уже полчаса летел их патрульный корабль, и транслятор на капитанском мостике непрерывно трещал, с трудом управляясь с переводом. Бауэр пришел в лабораторию и сказал, что мы спускаемся в космопорт. Он постарался прочесть записанное название. Снегурочка поправила его, словно мимоходом, и тут же спросила, хорошо ли он проверил ее скафандр. – Сейчас проверю, – сказал Глеб. – Чего ты боишься? Тебе же пройти всего тридцать шагов. – И я хочу их пройти, – сказала Снегурочка, не поняв, что обидела Глеба. – Проверь еще раз, – попросила она меня. – Хорошо, – сказал я. Глеб пожал плечами и вышел. Через три минуты вернулся и разложил скафандр на столе. Баллоны глухо стукнулись о пластик, и Снегурочка поморщилась, словно ее ударили. Потом постучала по дверце передней камеры. – Передай мне скафандр. Я сама проверю. Чувство отчуждения, возникшее между нами, физически сдавливало мне виски: я знал, что мы расстаемся, но мы должны были расстаться не так. Мы сели мягко. Снегурочка была уже в скафандре. Я думал, что она выйдет в лабораторию раньше, но она не рискнула этого сделать до тех пор, пока не услышала по интеркому голос капитана: – Наземной команде надеть скафандры. Температура за бортом минус пятьдесят три градуса. Люк был открыт, и те, кто хотел еще раз попрощаться со Снегурочкой, стояли там. Пока Снегурочка говорила с доктором, я обогнал ее и вышел на площадку, к трапу. Над этим очень чужим миром ползли низкие облака. Метрах в тридцати остановилась приземистая желтая машина, и несколько человек стояли возле нее на каменных плитах. Они были без скафандров, разумеется, – кто дома надевает эту требуху? Маленькая группа встречавших затерялась на бесконечном поле космодрома. Подъехала еще одна машина, и из нее тоже вылезли люди. Я услышал, что Снегурочка подошла ко мне. Я обернулся. Остальные отступили назад, оставили нас вдвоем. Снегурочка не смотрела на меня. Она старалась угадать, кто встречает ее. И вдруг узнала. Она подняла руку и замахала. И от группы встречающих отделилась женщина, которая побежала по плитам к трапу. И Снегурочка бросилась вниз, к этой женщине. А я стоял, потому что я был единственным на корабле, кто не попрощался со Снегурочкой. Кроме того, в руке у меня был большой сверток со Снегурочкиным добром. Наконец, я был включен по судовой роли в наземную команду и должен был работать внизу и сопровождать Бауэра при переговорах с космодромными властями. Мы не могли здесь долго задерживаться и через час отлетали. Женщина сказала что-то Снегурочке, та засмеялась и откинула шлем. Шлем упал и покатился по плитам. Снегурочка провела рукой по волосам. Женщина прижалась щекой к ее щеке, а я подумал, что обеим тепло. Я смотрел на них, и они были далеко. А Снегурочка сказала что-то женщине и вдруг побежала обратно, к кораблю. Она поднималась по трапу, глядя на меня и срывая перчатки. – Прости, – сказала она. – Я не простилась с тобой. Это был не ее голос – говорил транслятор над люком, предусмотрительно включенный кем-то из наших. Но я слышал и ее голос. – Сними перчатку, – сказала она. – Здесь только минус пятьдесят. Я отстегнул перчатку, и никто не остановил меня, хотя и капитан и доктор слышали и поняли ее слова. Я не почувствовал холода. Ни сразу, ни потом, когда она взяла мою руку и на мгновение прижала к своему лицу. Я отдернул ладонь, но было поздно. На обожженной щеке остался багровый след моей ладони. – Ничего, – сказала Снегурочка, тряся руками, чтобы было не так больно. – Это пройдет. А если не пройдет, тем лучше. – Ты сошла с ума, – сказал я. – Надень перчатку, обморозишься, – сказала Снегурочка. Снизу женщина кричала что-то Снегурочке. Снегурочка смотрела на меня, и ее темно-синие, почти черные глаза были совсем сухими… |