Онлайн книга «Сказки чужого дома»
Джер ответил на взгляд, даже не оскалившись. Потеребил подвеску на шее, провел большим пальцем по зеленому камню. Он точно прислушивался к чему-то внутри себя. И наконец улыбнулся: – Да. Мы обязательно его починим. Кстати… Он начал снимать цепочку с шеи. Тэсс остановила его. – Не надо. Пусть она будет твоей. В конце концов, это твой корабль. – Вообще-то ваш. – Я сомневаюсь. – Послушай, Тэсс, ведь это судно сделал… – Один умный барсук рассказал мне, что живыми вещами невозможно обладать. Джер задумался и кивнул. Затем он осклабился и, видимо, сочтя, что тема исчерпана, опять стал напирать на Ву: – Самка, верни рыцаря. Верни! Ты же не собираешься таскать его с собой?! Он наверняка весь в соли, от него точно что-нибудь отвалилось! Где он? Ву дернула плечом, свистнула зайцам и пошла вдоль берега вперед. Джер, сердито фыркнув, припустил следом. – Самка! Эй! * * * – Ему это не нужно. – Откуда вы можете знать? Ласкез увидел Мину Ирсон еще с другого конца побережья: наверное, она незаметно вернулась, когда схлынула толпа. Вернулась и теперь стояла в отдалении, так, что ее никто не замечал. Она снова, кажется, мерзла: прятала руки в широких рукавах, сутулилась. Взгляд бесцельно скользил по воде. Избегал как Странника, так и Джера. – Я плохо поступала. Все время. С самого начала. – Сегодня вы поступили хорошо. Она только горько усмехнулась. – Я выстрелила не потому, что кого-то защищала, мой юный друг. А потому что была разочарована. Вот и все. – Вы так его любили? Поэтесса вздрогнула, и Ласкез пожалел о заданном вопросе. Это точно было не его дело. Он уже собрался извиняться, как она ответила: – Иногда мечты становятся злыми. Но его было за что любить. Женщина улыбнулась. Ласкез, помедлив и оглянувшись, сказал: – Подойдите к Джеру. Он будет рад. Она снова покачала головой. – Он вас наверняка простит. Неожиданно она посмотрела прямо ему в лицо и спросила: – А в твоей семье все получили твое прощение, добрый мальчик? Он не успел ответить – Мина развернулась и направилась прочь. – О чем ты думаешь? Роним приблизился и потрепал его по плечу. Ласкез торопливо развернулся к нему. Детектив щурился от пробивающегося из-за облаков света и прятал руки в карманах плаща. У него был удивительно умиротворенный вид. Вид человека, который наконец выбрался на свободу. Ласкез улыбнулся: – Думаю, о том же, что и ты. О том, что все кончилось. …И еще только начиналось. – Мне нужно кое с кем поговорить. – С кем это? – С кем-то, кто хорошо переубеждает упрямцев. И, кивнув сыщику, Ласкез направился к группе алопогонных, где только что заметил товура Лирисса. * * * Девочки-близняшки стояли рядом со Зверем и крепко обнимали друг друга. Но Ева остро ощущала: объятию чего-то не хватает. Чего-то… прежнего, еще недавно неотъемлемого. Чего-то, на что она могла надеяться всегда. Раньше. Найдя силы, она первой разжала руки. Ветер тут же с легкостью забрался за воротник. – Прости меня. Теперь она знала, как это ужасно – просить прощения за украденную мечту. Хава посмотрела ей в глаза. Вытянула руку и отвела со лба черную прядь. – Ты такая… другая… – Ты тоже. – У тебя красивая форма. – А у тебя… Ева запнулась. Отвела взгляд. Сказать было нечего, не стоило даже и начинать. Куда только делся ее дар рассказывать истории? Может, весь ушел на истории-отмычки? Так, что его не осталось на истории-ключи от старых и нужных дверей? – Твои тетрадки дома? Ева вздрогнула и подняла голову. Хава улыбалась. Улыбалась, машинально потирая свою правую руку, на которой была большая ссадина. – Я… закопала их, перед тем как поехать. Под тем деревом, нашим любимым. А что… – Ты… очень хорошо писала. Я хочу почитать. Когда вернусь. Можно… – Ты же можешь теперь тоже пойти в Корпус! Я попрошу… попрошу… Ева выпалила это и схватила сестру за руку поверх ссадины. Хава болезненно вздрогнула, на несколько мгновений прикрыла глаза. Ее светлые ресницы вдруг странно задрожали. – Не могу. Не хочу. Я… очень хочу домой. Ева не ответила. Она стояла как оглушенная и стирала кровь сестры со своей ладони. – Но… Хава открыла глаза. Слез в них не было. – А ты, значит, остаешься. Так? Ева обернулась. Поискала глазами в толпе и с легкостью нашла. Офицер Краусс, с распухшим, разбитым лицом, стоял среди своих солдат. – Да, – отозвалась Ева. – Я останусь. – Может быть, тогда ты возьмешь мое имя? Ты привыкла. – А ты? – И я… – А что скажут родители? Сестра вдруг улыбнулась. Немного недоверчиво. Очень грустно. И тепло. – Тебя ведь никогда это не волновало. Ты не заболела? Они посмотрели друг другу в глаза и рассмеялись. Просто потому, что начинать плакать сейчас было нельзя. Но, оказалось, смех тоже мог причинять боль. – Хава… – сказала Ева, когда сестра понуро опустила голову. Услышала, что ее голос дрожит и попыталась собраться. И у нее получилось. Почти. – Да? – Закончи мои истории. Пожалуйста. Хава кивнула. Ева снова обернулась на группу алопогонных. Она все время возвращалась мыслями к ло Крауссу. У нее перед глазами застыло мгновение – отвратительная тварь в теле гениального писателя бьет офицера сапогом по лицу, ломает ему нос. Ева невольно зажмурилась. Сестра заметила это и положила руку ей на плечо. – А ты начни новые. И пусть одна будет про кого-то, похожего на меня. И в глазах защипало от нестерпимой боли. * * * Женщина проводила ладонью по поблескивающему носу поезда, ощущала щекой холодный металл и легкое тепло всем телом – поезд выпускал нежные, не обжигающие клубы пара. Она скучала по Быстрокрылу. Да, она очень скучала по Быстрокрылу и прямо сейчас остро поняла это. И она никак не могла избавиться от странной иллюзии. Будто, обнимая свой живой поезд, обнимает и отца. И… Конора. И… даже всех тех, с кем верила во что-то вроде бы одно и кто теперь оказался так далеко. |