Онлайн книга «Коломбина для Рыжего»
|
– Нет! – Ну, Та-ань! А я к-кушать хочу! – с накатившей обидой. – А дядя Андрей с м-мамой ушли! – Ч-черт! Кыш, Снусмумрик! Засолю, как гриб! – Та-ань! – Иди и ешь! Кто тебе мешает, не маленький! – А мне одному скучно! – А мне – нет! Видимо, я все же озадачиваю мальчугана, потому что какое-то время он молчит. Но вот снова начинает скребтись в стекло. – А мама п-пиццу сделала. Т-ты любишь пиццу? – Не канючь, Снусмумрик! Все равно не выйду! – Почему? – Потому что мне плохо – раз! – я отбрасываю одеяло и откидываюсь спиной на подушку, вновь отыскивая взглядом надоевшую муху. – Я никого не хочу видеть – два! И три – я решила умереть от голода! – Так не бывает, т-ты шутишь. – Почему это? – возмущаюсь я осторожному ответу мальчишки. – Очень даже бывает. Вот сейчас на часах час дня, а у меня уже одна рука отмерла, и глаз не открывается. Еще немножко полежу – и ноги сами отвалятся! Я слышу, как дверь приоткрывается, и в тонкую щелку раздается полное трепетного ужаса и сопереживания: – П-по-честному?! – Спрашиваешь! Конечно!.. Смотри, – я пускаю в голос нотки страдания, слыша легкий топот ног, проскользнувшего в комнату мальчишки. – Видишь, склеился? – поворачиваю к ошарашенному Снусмумрику лицо, прикрыв один глаз веком и расслабив мышцы. – Намертво! Никак не открыть. Хочешь потрогать?.. Может быть, у тебя получится. Изумлению Снусмумрика нет предела. Я подставляю ему щеку, и он тут же тянется рукой к моему лицу, открыв рот и позабыв о дыхании в исключительной тишине. Когда почти касается века пальцами, мой глаз открывается, и мы оба с криком подскакиваем от прозвучавшего в дверь звонка – настойчиво-длинного и громкого! – У твоей мамы что, нет ключа? – я слышу как сердце бьется о ребра. Так громко я давно не визжала. – Е-есть, – удивленно шепчет мальчуган. – Странно. У моего отца тоже есть. Как думаешь, Снусмумрик, – я тоже понижаю голос до шепота, – кто бы это мог быть? Я практически уверена, что это наша добрая соседка – тетя Жанна, как всегда заглянувшая проведать меня, – я встретила старушку ранним утром, когда приехала домой пятичасовой электричкой, выгуливающую на поводке кота, но мальчишке об этом знать совсем не обязательно. За всю жизнь она привыкла к моим причудам, а сыну Элечки будет интересно. Глаза юного пожарного распахиваются: – Б-бандиты! Да, Тань? – Хуже! – я приближаю лицо к Снусмумрику, глядя в распахнутые глаза. – Тогда кто же? – удивленно моргает он. – Настоящие зомби-дохляки! – Точно! – Есть пистолет? Мальчишка с готовностью кивает. – Есть! Игрушечный, с пульками… – Годится, Снусмумрик! Заряжай и тащи! А я за сковородкой! Встретимся у входной двери!.. Полундра! К бою готовсь! Мы разбегаемся по комнатам и с визгом несемся к двери. Бедная тетя Жанна! Надеюсь, она не всыплет мне за самодеятельность, как не раз бывало в детстве, и не примет сказанное на свой счет, но отступать уже поздно, и я громко шиплю, открывая замок, вскидывая к плечу сковороду, широко распахивая перед нами дверь. – Карамба! Руки вверх, дохляки! На мне пижамные шорты и майка. Волосы, после утреннего душа, резко перетекшего в сон, торчат во все стороны… На ногах тапки с заячьими ушами… Когда я вижу перед собой Рыжего – при полном параде, глянцево-свежего, с привычной ухмылкой на губах, – я замираю, от изумления смешно открыв рот. Рядом у бедра щелкает пистолет Снусмумрика, и сразу же за щелчком мальчишка испуганно и робко пищит: – Ой! И-извините! Я не-нечаянно! Рыжий не был бы Рыжим, если бы мгновенно не проникся интонацией момента. Он хватается рукой за сердце и медленно оседает на одно колено, роняя голову к плечу. – Ох, меткий стрелок! Ты… меня… убил… – Та-а-ань!! – кажется, сейчас со Снусмумриком случится истерика. Мальчишка впивается кулачком в мои шорты, дергая за них, неприлично оттягивая резинку на ягодице. – Кыш к себе, Пашка! Не волнуйся! Я его одна прикончу! – бросаю за спину, спасая положение, и юный пожарный тут же с радостью скрывается в отцовской спальне, припадая глазом к смотровой щели в двери. – Вставай и не паясничай, – командую гостю, когда мы остаемся с ним одни, а он по-прежнему остается стоять в неловкой позе коленопреклоненного Дон Кихота. Парень легко поднимается. Отряхнув джинсы, смотрит на меня удивительно спокойно после всего случившегося между нами, как будто зашел повидаться со старым другом. – Я думал у вас игра. – Так и есть. У нас. А ты что здесь забыл? – мне не нужно притворяться, чтобы встретить Рыжего более чем прохладно. Мы расстались у общежития слишком злыми друг на друга, чтобы сказать на прощание хоть слово. – Да вот, приехал поговорить. – Бампер внимательно пробегается по мне взглядом, останавливая его на моих ногах. – Значит, зайцы? – задумчиво приподнимает брови. – Коломбина, кто бы мог подумать… – Не нравится, не смотри! – Будь я проклята, если покраснею! – Ну, почему же, нравится, – парень скалится еще шире, как будто не замечая моего тона. – Мило. Я бы даже сказал: тебе идет. Пустишь гостя? – Еще чего! Размечтался! А чайку за шиворот не налить? Он оказался куда приветливее меня, и сейчас мы оба это понимаем, меряясь взглядами. – А если так? – не желая отступать, Бампер достает из-за спины руку, протягивая мне веточку белой сирени. – Держи, Коломбина! Сорвал рядом с твоим домом. Теперь пустишь? Дело есть… Внизу хлопает входная дверь, и я с ужасом узнаю отцовский шаг, знакомо чиркнувший каблуком о ступени, и вижу русую макушку семенящей рядом с Крюковым Элечки. – С ума сошел, Артемьев? А ну быстро спрячь! – хмуря брови, прыгаю на парня, представляя, что за картина сейчас откроется родительским глазам. Но Рыжая сволочь вскидывает руку с сиренью над головой, так высоко, что мне не достать. Подхватив меня под голую спину, возвращает обижено знакомой интонацией: – Еще чего? И не подумаю! Поздно. Отец уже на площадке, а на моей талии лежит рука Рыжего. Я почти стираю зубы в крошево, когда ветка сирени повисает над моим ухом, торжественно вдетая в волосы наглой рукой. – Я тебя убью! Клянусь, – успеваю сцедить сквозь стиснутый рот, прежде чем на губах отца появляется удивленная улыбка. – О, Танюша! Да к тебе никак гости приехали? Что, помирились, дочка? Отец отпускает Элечку и протягивает Бамперу ладонь для приветствия. |