Книга Красный космос, страница 27 – Михаил Савеличев

– Стоять на месте!

Сморчок и Бывалый скрючились перед автоматчиками, сцепив руки на затылке. Овчарки рвались с поводков, беззвучно разевая пасти, и от этого еще более жуткие.

– Это все? – спросил лагерфюрер.

Один из охранников подскочил к отверстию подкопа, встал на четвереньки и засунул голову внутрь.

– Никого больше нет, господин лагерфюрер, – доложил он. – Бежали трое, господин лагерфюрер.

– Ну что ж, преподайте им урок, – велел лагерфюрер. – Начните вон с того, крайнего. Он выглядит чересчур упитанным для нашего аскетичного режима.

Сердце у заключенного предательски екнуло, а затем еще более предательски отпустило – охранники схватили за шиворот Бывалого и волоком оттащили в сторону. Собак спустили с привязи, они наскочили на неудавшегося беглеца. Бывалый отчаянно завопил, пытался отбиваться от овчарок, но те методично и умело продолжали свое дело, натренированные убивать жертву долго и мучительно. Свет прожектора отчетливо вырисовывал сцену расправы, не позволяя ни малейшей тени проявить милосердия и укрыть от глаз хотя бы толику происходящего.

Он хотел закрыть глаза и не мог. Он хотел заткнуть уши и не мог. Изнутри поднималась раскаленная волна, разъедала невыносимой горечью горло, и он непроизвольно завыл в унисон со Сморчком, будто этим нечеловеческим воем оплакивая умирающего.

Собаки перестали рвать подрагивающее в агонии тело, отступили и повернули головы к ним, воющим. Шерсть на загривках псов вздыбилась. Лапы когтями рванули землю, и словно замершие в воздухе хищные твари вдруг придали ему такую силу, что он непостижимым образом оказался на ногах и рванул туда, где, как казалось, находилось его спасение.

Свет прожектора тут же погас, плотный воздух ударил в лицо, он споткнулся и покатился под откос.

– С вами все в порядке? – над ним склонилось лицо. – Вы чуть не попали под нашу машину. Разрешите вам помочь.

Его подхватили под руки и посадили. Дорога, освещенная фарами глухо работающего автомобиля. Полный мужчина перед ним на корточках. Рядом с машиной – женщина, одной рукой придерживает девочку, которая тянет шею, чтобы рассмотреть происходящее.

Бюргеры. Обычные бюргеры. Герр со своей фрау и киндером куда-то отправился на автомобиле. Раса господ имеет право на отдых.

– Дорогой, ну, что там? – спросила женщина. – Мы не очень сильно повредили машину?

– Милая, потом посмотрим, – сказал толстяк. И вновь обратился к нему: – Вы сможете встать? Давайте я помогу.

Он потянул его за руку, подхватил за талию. Это оказалось кстати – голова невыносимо кружилась.

– Пойдемте к машине, мы вас подвезем, – бормотал толстяк.

– Дорогой, – с визгливыми нотками сказала фрау, – ты разве забыл?

Фальшивая многозначительность вопроса намекала на тысячу неотложных дел, которые требовали от мирных бюргеров немедленно сесть в машину и продолжить путь, оставив сбитого человека посреди дороги.

Но полосатая роба недвусмысленно указывала на его лагерную принадлежность и наверняка обязывала бюргеров проявить гражданскую сознательность, сдав беглеца в ближайшую комендатуру. Поэтому он надеялся, что все же окажется внутри машины. А там… а там как дело обернется.

– Спасибо, – сказал он толстяку, и с его помощью двинулся на подгибающихся ногах к автомобилю, одновременно прислушиваясь к звукам ночи. Погони пока не слышно.

– На заднее сиденье, пожалуйста, – бормотал вспотевший толстяк. – Вот сюда. Здесь, с дочкой, будет удобнее. Может, подушку дать? У нас есть в багажнике. – Женщина при этих словах хмыкнула.

Она попыталась посадить дочку к себе на колени, но толстяк заявил, что места на заднем сиденье достаточно, и вот ребенок устроился рядом, с интересом разглядывая попутчика.

– Дядя, вы – клоун? – девочка грызла ногти. Шмыгала носом.

– Милая, – немедленно обернулась фрау, – что ты выдумала? Дядя вовсе не клоун.

– Мы ее в цирк обещали сводить, – сказал бюргер. – Она поэтому и спрашивает.

– Не поэтому, – женщина поджала губы. Кинула быстрый взгляд на беглеца и отвернулась.

Он прекрасно ее понимал. Синие тени вокруг глаз и рта при детской фантазии можно принять за грим, каким малюют клоунов в цирке. Или папаша показывал девчонке лагерников, что брели через их город в место уничтожения, и на ее расспросы отвечал: к ним приехал цирк, а эти люди в полосатых робах и шапочках на лысых головах самые настоящие клоуны.

Он оскалился в ответ на робкую улыбку девочки. Тонкая шейка трогательно торчит из выреза платья. И синяя жилка бьется.

– А как вас зовут? – девочка не могла успокоиться. Все ей интересно. Наверняка папа и мама не рассказывали в сказке на ночь, что у тех, кому в эту ночь предстоит растянуться на жестких нарах барака или, если совсем не повезло, на железных носилках перед пышущими жаром печами, нет имен. Им они ни к чему.

– Вот, – он задрал рукав робы и протянул руку к девочке. Чтобы лучше рассмотрела. – Вот мое имя. Вы в школе математику проходите? Какое здесь число?

Девочка вытянула шейку. Совсем близко.

– Мы такие длинные числа еще не проходили, – с сомнением сказала она. – А зачем вы свое имя на руке написали?

– Эмма! – вмешалась фрау. – Подобные вопросы задавать невежливо! И вообще, наш… наш попутчик слегка устал. Он шутит.

– Дорогая, пусть девочка поговорит, – успокаивающе сказал бюргер и похлопал супругу по коленке. – Нам еще долго ехать…

И беглец понял, что до поста комендатуры путь не близкий. У него есть время все обдумать.

– У меня было другое имя, – он наклонился доверительно к девочке, – но, понимаешь, я его забыл.

– Забыли? – глаза девочки расширились от удивления. – А такое может быть?

– Может, – еще более доверительным шепотом сказал он. – Если тебя долго топтать ногами, бить палками, травить собаками, давать кушать только картофельные очистки, то можно забыть все что угодно.

– Ой, – девочка ладошкой прикрыла рот. – Ой.

– Поэтому когда со мной все это проделали, то взяли большую острую иглу, смочили в чернилах и тыкали мне в руку. Получился вот такой номер. Мое новое имя. Теперь меня можно опять долго топтать ногами, бить палками и травить собаками, но я его уже не забуду. Свое новое имя. Понимаешь?

Девочка кивнула.

– Раз, – он движением фокусника натянул на лагерную татуировку рукав робы, – забыл. Раз, – он вздернул рукав, – вспомнил!

– Ну все, это невыносимо! – визгливо крикнула женщина. – Останови немедленно чертову машину, – и она с неожиданной силой так толкнула супруга, что руль дернулся, машина вильнула, девочку отбросило в руки беглецу, и он пальцами сдавил ее шейку.

Ничего сложного даже для его немощного от голодания тела.