Онлайн книга «Знакомьтесь: мистер Муллинер»
|
Городская резиденция графа Биддлкомба находилась на Беркли-сквер. Ланселот позвонил, и дверь открыл внушительный дворецкий. – Никаких лотошников, газетчиков или разносчиков брошюр, – сказал дворецкий. – Я желаю видеть графа Биддлкомба. – Его сиятельство вас ждет? – Да, – ответил Ланселот, не сомневаясь, что Анджела за утренним поджаренным хлебом с мармеладом предупредила отца о его возможном визите. Из открытой двери в левой стороне длинного вестибюля донесся голос: – Фотерингей! – Ваше сиятельство? – Это он? – Да, ваше сиятельство. – Так тащите его сюда, Фотерингей. – Слушаюсь, ваше сиятельство. Ланселот очутился в небольшой уютно обставленной комнате перед величавым старцем с патрицианским носом и маленькими бачками. Выглядел старец, как нечто вылупившееся из яйца давным-давно. – Добрднь, – изрек старец. – Добрый день, лорд Биддлкомб, – сказал Ланселот. – Так вот, о брюках. – Прошу прощения? – Эти брюки, – ответил его собеседник, вытягивая стройную ногу. – Они хорошо сидят? Не мешковаты у лодыжек? Не подорвут ли они мой светский престиж, если меня увидят в них в Гайд-Парке? Ланселот был очарован такой приветливостью. Он сразу ощутил себя членом семьи. – Вы правда хотите знать мое мнение? – Да. Я хочу знать ваше откровенное мнение как богобоязненного человека и партнера в портновской фирме в Уэст-Энде. – Но я не… – Не богобоязненный человек? – Не партнер портновской фирмы в Уэст-Энде. – Бросьте, – раздраженно сказал его сиятельство. – Вы же представитель «Гассета и Мейнпрайса», Корк-стрит! – Нет. – Так кто вы, черт побери? – Моя фамилия Муллинер. Лорд Биддлкомб яростно позвонил. – Фотерингей! – Ваше сиятельство? – Вы сказали мне, что это – тот, кого я ждал от «Гассета и Мейнпрайса». – Он дал мне это ясно понять, ваше сиятельство. – Так он не тот. Его фамилия Муллинер. И в этом соль, Фотерингей. В этом суть и подоплека всего дела: какого дьявола ему нужно? – Не могу сказать, ваше сиятельство. – Я явился сюда, лорд Биддлкомб, – сказал Ланселот, – чтобы попросить вашего согласия на мой незамедлительный брак с вашей дочерью. – Моей дочерью? – Вашей дочерью. – Которой дочерью? – Анджелой. – С моей дочерью Анджелой? – Да. – Вы хотите жениться на моей дочери Анджеле? – Да, хочу. – Э? Ну, в таком случае, – сказал лорд Биддлкомб, – не могу ли я заинтересовать вас хитроумным сочетанием мышеловки и точилки для карандашей? На мгновение этот вопрос сбил Ланселота с толку. Затем, вспомнив слова Анджелы о состоянии семейных финансов, он сообразил, что к чему, и ничуть не осудил старца с греческой сопелкой за то, что тот пополняет скудный доход, распространяя загадочную штучку, которую в этот миг ему протягивал. Ланселоту было известно, что принятые недавно суровые социалистического толка законы понудили многих членов аристократических семейств обратиться к подобным коммерческим занятиям. – Буду безмерно счастлив, – сказал он любезно. – Не далее как нынче утром я подумал, что это как раз то, в чем я особенно нуждаюсь. – Весьма расширяет кругозор. Не игрушка. Фотерингей, запишите заказ на одну Мышеточку. – Слушаюсь, ваше сиятельство. – Вас не мучают головные боли, мистер Муллинер? – Крайне редко. – В таком случае вам требуется «Кларковский умалитель мозолей». Скажем, большой флакон? – Безусловно. – Итого – с годовой подпиской на журнал «Наши малютки» – это составит ровно один фунт три шиллинга шесть пенсов. Благодарю вас. Что-нибудь еще? – Благодарю вас, нет. А теперь касательно… – Может быть, булавку для кашне? Галстуки, воротнички, рубашки? Нет? В таком случае до свидания, мистер Муллинер. – Но… – Фотерингей, – сказал лорд Биддлкомб, – вышвырните мистера Муллинера вон. Когда Ланселот кое-как поднялся на ноги с жесткого тротуара Беркли-сквер, он почувствовал прилив невероятного бешенства, который на мгновение лишил его дара речи. Он стоял, бросая яростные взгляды на дом, откуда его изгнали, и его лицо искажали жуткие гримасы. Он был абсолютно поглощен этим и лишь через минуту-другую обнаружил, что его дергают за рукав. – Простите, сэр! Ланселот оглянулся. Возле него стоял дородный гладколицый мужчина в роговых очках. – Не могли бы вы уделить мне минутку? Ланселот раздраженно вырвал руку. У него не было ни малейшего желания в такую минуту болтать с незнакомыми людьми. Толстяк что-то бормотал, но смысл его слов не запечатлевался в мозгу Ланселота. Свирепо нахмурясь, он выхватил зонтик из руки незнакомца и, приподнявшись на цыпочки, ловко метнул этот импровизированный снаряд в окно кабинета лорда Биддлкомба. Затем широким шагом он достиг Беркли-стрит. Оглянувшись через плечо перед тем, как завернуть за угол, он увидел, что из дома вышел Фотерингей, дворецкий, и встал перед носителем роговых очков в позе тихой угрозы, закатывая рукава. Его пальцы слегка подергивались. Ланселот выбросил толстяка из головы. Теперь все его мысли сосредоточились на скором разговоре с Анджелой. Ибо он пришел к выводу, что у него есть лишь один выход: отыскать ее в «Губной помаде», где она, несомненно, проводит время днем, и умолять, чтобы Анджела последовала велению своего сердца и бежала от родителей и богатых женихов, дабы с верным спутником жизни вкушать честную бедность, подслащенную любовью и верлибрами. Войдя в клуб, он осведомился об Анджеле, и швейцар отправил посыльного позвать ее из бильярдной, где она как рефери судила турнир дебютанток. И вскоре его сердце подпрыгнуло в груди – Анджела шла к нему, точно видение Весны, сбросив путы всего земного и пошлого. Она курила сигарету в длинном мундштуке, и, подходя к нему, вопросительно вставила монокль в правый глаз. – Приветик, малыш! – сказала она. – Ты здесь? И что у тебя на уме, если таковой имеется? – Анджела, – сказал Ланселот, – я должен сообщить о маленькой неувязке в программе, которую я изложил, когда мы виделись в последний раз. Я только что видел дядю: он умыл руки и вычеркнул меня из завещания. – То есть ничего не вышло? – сказала девушка, задумчиво пожевывая нижнюю губу. |