Онлайн книга «Сливовый пирог»
|
– С омелой и остролистом? – Увешаем все стены. И организуем детский праздник с Санта-Клаусом. – Викарий в главной роли? – Нет, викарий лежит в гриппу. – Тогда его помощник? – Помощник подвернул ногу. – Кто же тогда будет Санта-Клаусом? – Отыщем кого-нибудь. А кто еще был у Глоссопа? – Только некто Эглстоун. – Блэр Эглстоун? Писатель? – Да, Дживс сказал мне, что он пишет книги. – И статьи. Он подготавливает для меня серию «Современная девушка». Тетя Далия уже несколько лет с помощью финансовых вливаний со стороны Тома Траверса, своего благоверного, издавала еженедельный женский журнал «Будуар элегантной дамы», и я даже дал туда статейку под заголовком «Что носит хорошо одетый мужчина». Теперь-то этот еженедельник уже кому-то перепродан, но тогда он еще кое-как влачил существование, каждую неделю принося убыток, что служило постоянным источником душевных мук для дяди Тома, вынужденного оплачивать счета. У него денег куры не клюют, но он смертельно не любит раскошеливаться. – Мне от души жаль этого юношу, – сказала тетя Далия. – Блэра Эглстоуна? За что? – Он влюбился в Гонорию Глоссоп. – Что?! – вскричал я. Она меня поразила. Я ведь считал, что такого просто не может быть. – И из робости не может признаться. Обычное дело с этими бесстрашными, откровенными романистами. На бумаге им сам черт не брат, но при виде живой девушки, не соскочившей с кончика их пера, у них от страха холодеют ноги, как нос у таксы. Когда читаешь его книги, то думаешь, что этот Блэр Эглстоун – гроза женского пола, его надо на цепи держать для защиты невинной женственности. Но так ли это? Отнюдь. Он просто трусливый заяц. Не знаю, случалось ли ему когда-нибудь в действительности очутиться в благоухающем будуаре наедине с томной девой, обладательницей чувственных губ и страстных темных очей, но если и случалось, держу пари, он садился на самый отдаленный стул и спрашивал ее, какие интересные книги она прочитала за последнее время. Что это ты уставился на меня, как безмозглая рыба? – Пришло в голову кое-что. – Что? – Да так, – уклончиво ответил я ей. Пока я слушал ее характеристику Блэра Эглстоуна, у меня мелькнула одна из тех блестящих идей, которые нередко, точно молнии, вспыхивают в моей голове; но их нельзя выбалтывать до того, как обдумаешь хорошенько и рассмотришь во всех ракурсах. – Откуда вы все это знаете? – спросил я. – Он сам мне признался в порыве откровенности, когда мы обсуждали с ним план серии статей на тему «Современная девушка». У меня вообще отзывчивый характер, люди делятся со мной. Вспомни, ты ведь тоже мне всегда рассказывал про свои бесконечные романы. – Это совсем другое дело. – Чем другое? – Пошевелите мозговой извилиной, старая родственница. Мне вы – тетя. Перед любимой теткой всякий племянник рад обнажить душу. – А-а, ну да. Пожалуй, что и так. Ты ведь меня любишь всем сердцем, верно? – А как же. И всегда любил. – Эти твои слова меня очень радуют… – Вы их заслуживаете с лихвой. – …потому что у меня есть к тебе одна просьба. – Считайте, что она уже выполнена. – Я хочу, чтобы ты был Санта-Клаусом у меня на детском празднике. Следовало ли мне предвидеть, к чему она ведет? Может быть. Но я ничего не предчувствовал и, сидя в кресле, весь с головы до ног задрожал как осина, если вы когда-нибудь видели осину – я-то сам, насколько помню, не видел, но знаю, что они как раз тем и знамениты, что дрожат как сумасшедшие. Я громко взвыл, а тетя выразила пожелание, чтобы я пел где-нибудь в другом месте, если уж мне пришла охота петь, а то у нее барабанные перепонки очень чувствительные. – Не говорите таких вещей даже в шутку, – попросил я ее. – Я вовсе не шучу. Я уставился на нее, не веря собственным глазам. – Вы всерьез ждете от меня, что я налеплю белую бороду, подложу подушку на живот и стану расхаживать и приговаривать: «Хо-хо-хо-хо!» среди трудновоспитуемых детей ваших деревенских соседей? – Они вовсе не трудновоспитуемые. – Прошу прощения, но я видел их в деле. Если помните, я присутствовал на последнем школьном торжестве. – По школьным мероприятиям нельзя судить. Разве можно ожидать от них рождественского настроения в разгар лета? Увидишь, на рождественском вечере они будут кроткие, как новорожденные ягнята. Я коротко, отрывисто засмеялся. – Я-то не увижу, – уточнил я. – То есть ты хочешь сказать, что отказываешься? – Вот именно. Она выразительно фыркнула и высказалась в том смысле, что я – подлый червь. – Но червь в своем уме и твердой памяти, – заверил я ее. – Червь, который соображает, когда надо сидеть и не высовываться. – Так ты в самом деле не согласен? – Даже за весь урожай риса в Китае. – Даже чтобы доставить удовольствие любимой тете? – Даже чтобы доставить удовольствие целой армии теть. – Тогда вот что я тебе скажу, юный Берти, чудовище ты неблагодарное… * * * Когда двадцать минут спустя я закрывал за ней входную дверь, у меня было такое чувство, какое испытывает человек, расстающийся в джунглях со свирепой тигрицей или с одним из таинственных убийц с топориками, которые рыщут повсюду, чтобы зарубить шестерых. В обычном состоянии моя единокровная старушенция – вполне симпатичное существо, таких нечасто встретишь за обеденным столом. Но если ей перечить, она имеет обыкновение приходить в бешенство, а в тот вечер, как мы с вами видели, я поневоле вынужден был пойти против ее желаний, и это ей не понравилось. Так что на лбу у меня еще не просохли капли пота, когда я возвратился в столовую, где Дживс хлопотал, ликвидируя следы разрушения. – Дживс, – сказал я, промокая лоб батистовым платком, – вы удалились со сцены под конец ужина, но, может быть, все же слышали, о чем тут шла речь? – О да, сэр. – У вас, как у Добсона, острый слух? – В высшей степени острый, сэр. А у миссис Траверс мощный голос. Мне показалось, что она разгневана. – Она кипятилась, как чайник на огне. И все почему? Потому что я решительно отказался изображать Санта-Клауса на рождественской оргии, которую она устраивает для отпрысков местной черни. – Я это понял по ее отдельным метким высказываниям. – Я полагаю, что эти бранные слова она почерпнула на охоте во времена своей охотничьей молодости. |