Онлайн книга «Полная луна»
|
– Я бы так не сказал. – А я бы сказала. Какое счастье, что ты пришел! Теперь я смогу убедить Генри. – Генри? – Теперь он от меня не уйдет. Это же ясно. Самый обычный кретин… – Прости, это кто? – …женится и превращается в истинную акулу. Значит, главное – жениться. Ту т Фредди был согласен: – Да, ты права. Я обязан буквально всем моей же… – Никто ничего не добьется, пока не женится. – …не, лучшему другу и суро… – Возьми Генриха VIII. – …вейшему критику. – Или Соломона. Так и Генри. Он говорит, он художник, не делец какой-нибудь. А я говорю, ты женись, там посмотрим. И приведу пример. «Ну а Фредди?» – скажу я. Ответить нечего. – Кто этот Генри? – Один мой знакомый. Крестный сын дяди Галли. – Пруденс огляделась, потом прибавила: – Вот он. Нельзя сказать, что человек на фотографии был красив. Нос несколько расплылся, уши торчали, подбородок выдавался вперед. Словом, вполне могло оказаться, что снималась приветливая горилла. Да, приветливая; и на любительском снимке было видно, что глаза добрые, улыбка искренняя. Общий же вид подсказал бы писательнице Викторианской эпохи словосочетание «великолепное уродство»; и Фредди удивился, зачем такой человек снимается. Чувство это, однако, сменилось неподдельным интересом. Поправив монокль, Фредди вгляделся в фотографию: – А я его не встречал? – Откуда мне знать? – Встречал. – Где же ты его видел? – В Оксфорде. – Он там не учился. Он художник. – Я говорю не про университет, а про город. На окраине есть кабачок под названием «Шелковица». Я там часто бывал, а он – просто все время. Поговаривали, что он служит привидением. – Нет. Он племянник владельца. – Вон что? Тогда понятно. Я туда заходил три раза в день, не меньше, и мы немало общались. Его фамилия была Листер. – Сейчас тоже. – Генри Листер. Называли – Глист. Он художник, это ты права. Я еще удивлялся. С таким лицом… – С каким? – Ну, с таким. – Ты на себя посмотри, – холодно сказала Пруденс. – Генри очень красивый. Странно, что ты с ним дружил. – Ничего странного. Его все любили. Значит, он племянник владельца? – Нет, он владелец. Дядя умер. – Собаки есть? – Откуда мне знать? – Ты спроси. Есть – скажи мне. Да, так этот кабачок. За него много дадут. Права, движимость, недвижимость, погреб – сама понимаешь. – В том-то и суть! – вскричала Пруденс. – Я не понимаю – я хочу, чтобы кабачок был наш. Расстояние от колледжей – точно такое, как надо, клиентура обеспечена. Сделаем корт, устроим бассейн, дадим рекламу в столичные газеты. Будут ездить, как в Бекингемшир. Конечно, нам нужны деньги. Если дело не касалось корма, Фредди не очень быстро думал, но и более тупой человек удивился бы выбору местоимений: – Кому это «нам»? – Мне и Генри. Мы поженимся. – Вот это да! Ты что, его любишь? – Пламенно и безумно. – А он? – Еще безумней. – Ну, знаешь! А что тетя Дора? – Она об этом не слышала. Фредди помрачнел. Он любил кузину и боялся за ее счастье. – Услышит – не обрадуется. – Да. – Не хотел бы ее осуждать, но она снобиха номер один. – Мама – ангел. – Возможно, я этой стороны не видел. Но социальные различия ощущает очень остро. Племянник кабатчика… Может быть, этот дядя – аристократ-эксцентрик? А кто там папа? – Спортивный репортер. Наш Галли с ним выпивал в одном кабачке. – Все время у тебя кабачки! А мама? – Гимнастка из мюзик-холла. Большой друг дяди Галли. Вообще-то она умерла, он ее раньше знал. Он говорит – вязала банты из кочерги. Фредди вынул и протер монокль. Он был очень серьезен. – Итак, – подытожил он, – у Глиста есть кабачок и сердце. – Да. – Конечно, для тебя это много. Сердце, думаешь ты, дороже короны. А тетя? Галли для нее не авторитет. Вряд ли ей все это понравится. – Поэтому мы и женимся сегодня, сами. – Что?! – То, что ты слышал. Я все продумала. Мы должны поставить их перед… как это по-французски? – Oh la la? – Fait accompli [1]. Против него не поспоришь. Понимаешь, нам нужны деньги. Даст их дядя Кларенс. – Ты думаешь? – Ну, он же глава семьи. Это его долг. Так вот, ставим перед fait accompli, идем к дяде Кларенсу и говорим: «Я ваша племянница. Генри теперь тоже ваш племянник. Кровь не водица. Помогите нам с этим кабачком, что вам стоит? Дело верное». Права я? Энтузиазм ее передался Фредди. В конце концов, и он женился тайно, а что вышло! Вспомнив день, когда они с Ниагарой стали мужем и женой, он совсем расчувствовался: – Вообще-то права. – Фредди, ты душечка! – вскричала Пруденс, сияя светлыми глазами. Теперь ей казалось, что она всегда любила принца кормоторговцев, и страшно было вспомнить, как в десять лет она сбила с него цилиндр уголком кирпича. – Спасибо! Ты сейчас занят? – Да нет, не особенно. Должен зайти к ювелиру, а так – нет. – Зачем тебе ювелир? Подарок для Ви? – Я ей куплю кулончик, но вообще-то надо отдать в починку Ниагарино ожерелье. Неудобно получается – она мне его оставила, то-се, я не иду, она пишет, а сегодня пришла телеграмма. Почему ты спрашиваешь? Я тебе нужен? – Скорее да. Генри непременно забудет привести свидетеля. А шофера такси не хотелось бы. – Я тебя понимаю. Мы с Агги позвали именно шофера, и он нам все испортил. Шумный такой… Увязался в ресторан. А разве Галли не придет? Вроде бы он ваш покровитель. – Что ты, дядя Галли к двенадцати не встанет. Я думаю, он лег часов в шесть. Ну Фредди, ну миленький!.. – Чего там, приду. Мы, Трипвуды, верны друзьям. Со мной будет такой Плимсол. – Зачем? – Надо. Я его везу в замок, он может сбежать. Это очень важно. – Он что, особенный? – Еще какой особенный! Он Типтон. – Это что такое? – Ты не слышала о магазинах Типтона? Сразу видно, в Америке не была. Они есть в любом городке. Продают все, включая наш корм. То есть я хотел бы, чтоб наш, у них всякий бывает. Если поставить коробки корма, который они продают за год, выйдет от Мэна до Флориды. Может, и дальше. |