Онлайн книга «ПОХОЖДЕНИЯ ПЕТРОВИЧА и много чего другое…»
|
Всё было кончено. Айдаровцам пришлось сдаться… * * * Маша стояла перед зданием Баштанского гестапо, расположившегося в бывшей школе, и плакала. «У каждого хорошего есть своя обратная сторона!» − Вспоминала она слова Петровича. Он как будто продолжал висеть в воздухе рядом с ней и разговаривал с ней. «Поэтому хорошее надобно делать очень осторожно… чтобы не навредить случайно кому-то.» Она так успела привыкнуть к Петровичу в последнее время, что теперь её душа буквально разрывалась на части. Только он мог с ней разговаривать так душевно, что все жизненные проблемы исчезали сами собой. Ей… ей даже очень захотелось его поцеловать по-настоящему. − Вы девушка какими тут судьбами?! − Поинтересовался у неё дряхлый старичок, невесть откуда взявшийся. − Я, я… тут Петровича жду. Его в гестапо забрали. − Как же его смогли забрать? — Сощурился на Машу старичок. — Он же сейчас как дух бесплотный. − А он дурачок сам за ними в гестапо полетел. Честный он!.. — Ещё сильнее заплакала Маша. — Я его не хотела отпускать, а он сказал «Надо!» − Ёшкин кот! — Выругался замаскированный Никита Сергеевич (а это был именно он, хотя Маша с ним ещё не была знакома). — Пойдём отсюда в сторонку, голуба! Не след тебе тут стоять и светиться, как фонарному столбу. Надо думать, как Петровича вызволять… 8 − Ну что, подгузники?! — Вальяжно сказал Блиг, глядя на троицу, сидящую перед ним на железных стульях. — Вы хоть понимаете, куда попали?! Из гестапо ещё никто никогда не возвращался! Руки троицы были скованы наручниками и заведены за спинки стульев. На Петровича только браслеты никак не вешались, поэтому он сидел просто так. Второй был айдаровец Лёха. Правый его глаз украшал здоровенный фингал. Он случайно ударился им о дверной косяк в камере три раза подряд. Потому что гонору было много. Третий стул занимал пожилой еврей Гарцман. Как он очутился в этом месте, он никак не понимал. И рассчитывал в ближайшее время получить этому все надлежащие и исчерпывающие объяснения. − Помните анекдот? — Продолжил Блиг. — «Сидят в гестапо русский, хохол и еврей»? Кто бы мог подумать, что всё сочинённое когда-нибудь воплощается! Он засмеялся и поставил носок своего хромированного чёрного сапога на краешек стула между ног айдаровца Лёхи. − Я бы всех этих сочинителей… − буркнул Лёха. − Это тот анекдот, где «когда родился хохол, еврей заплакал»? — Поинтересовался Гарцман. − Нет. — Опять засмеялся Блиг. — Сидят в гестапо русский, еврей и хохол. Русский думает: «Ничего не скажу гестаповцам, пусть хоть насмерть замучают. Зато буду героем. Еврей думает: «Ничего не скажу гестаповцам, пусть хоть насмерть замучают, отдам золото, закопанное в саду, авось пронесёт». Хохол думает: «Навру с три короба гестаповцам, авось насмерть не замучают. Зато потом и героем буду, и еврейское золото, дам весточку, жинка раньше фрицев выкопает!» − У меня нет золота! — Сказал мрачно Гарцман. − А у меня пока нету жинки. Но идея мне по нутру! — Хмыкнул Лёха. − Совпадает! Не зря у меня уж и тела-то нет. — Мрачно вздохнул Петрович. − Не будем торопиться! Мы только начали! Постепенно всё у всех найдётся! — Заржал Блиг. − Но почему я здесь, любезный?! − Разволновался Гарцман. — Позвольте вас спросить, зачем вам понадобился старина Гарцман?! Неужели из-за того, что балуюсь иногда сочинительством? − Что вы, что вы, уважаемый! — Повернулся к нему Блиг. — Не будем так сразу высоко задирать планку. Мои вопросы к вам, как всегда, банальны. Пароли, адреса, явки! − Я слетаю в лабаз за куревом. — Сказал заскучавший Петрович и воспарил над железным стулом. − Сидеть! — Рявкнул на него позеленевший от злости Блиг. − Не беспокойтесь, я быстро! Туда и обратно. — Успокоил его Петрович. — Может и вам чего принести? − Принесите, плиз, пакет молока и полкило останкинской с булочкой. А то, знаете ли, мне по графику кушать надо, недавно хирурги желчный ампутировали. Сами понимаете! — Пожаловался еврей. − Всем сидеть на месте! — Заорал Блиг. − Если Петрович улетит, то я откручу Гарцману фаберже! − Во зверюга! — Ухмыльнулся Лёха. — Такую хитрую подлость я уважаю! − Хорошо! Я остаюсь! — Сказал Петрович и опустился обратно на стул. — Но учтите! Моё эфирное тело нестабильно и в любой момент может перейти в поглощающую фазу. Курево и пиво стабилизируют однако… * * * Муж Анджелины Джоли, красавчик и «бесславный ублюдок» Брэд Питт, сидел за рулём запыленного американского военного Джипа. В глазах его горел яростный огонь. Начинались пригороды Баштанки. За ним сидело ещё одиннадцать человек «неудержимых». Жан Клод Ван Дамм, если вы помните, слинял к жене в Днепропетровск (вместо него и вызвался Брэд), а Дольф Лундгрен спонтанно отбыл в Брюссель. Его туда вызвала Меркель, потому что срочно надо было выбивать антироссийские санкции на брюссельскую «капусту». Вместо него чёртову дюжину вполне удачно восполнил режиссёр Тарантино. Его вечно куда-нибудь заносит. Джип без задержек проехал почти весь город и тормознул у здания с фашистским крестом. Вооружённые до зубов «неудержимые» высыпали из него и выстроились перед ним в шеренгу. − Ненавижу нацистов! − Сказал Брэд Питт и выпустил по зданию гранату из подствольника. — В пятьдесят втором штате никогда не будет гестапо! − Точно! — Подтвердил Слай, выпуская по дому очередь из крупнокалиберного пулемёта-вертушки. − Я из своего шланга лично «обоссу» здесь каждый закуток, где пахнет нацизмом, чтобы очистить его! — Заявил Тарантино и расстегнул ширинку. Вслед за ними все «неудержимые» открыли огонь по цели из всего имеющегося оружия одновременно. Через минуту от кирпичного здания мало что осталось. Все окна были выбиты, где-то начался пожар, а жестяная крыша подозрительно покосилась, угрожая рухнуть и потопить под собой всё оставшееся. Коротиньш, а именно он находился в этот момент в доме, судорожно стягивал с себя нацистскую форму, приговаривая: − «Ну вот говорил же, говорил, что не те сейчас времена!» Оставшись в исподнем, он высунул белую рубаху на палке в окно, надеясь на переговоры. − Прекратить огонь! — Скомандовал Брэд Питт, прикуривая сигару. − Нацисты сдаются! Пошатываясь, в жалком виде, из разбомбленных дверей выбрался Коротиньш. − Почему вы стреляете? — Спросил он. − Это же гестапо?! — Уточнил Питт. |