Онлайн книга «Вечный порт с именем Юность»
|
Больше ждать нельзя. Вася тянет ко рту микрофон. Когда в ответ на нечленораздельный запрос пилота мудрый «Кардиф» дает пеленг и курс возвращения на базу, предупреждающе мигают контрольные лампочки: горючего осталось на десять минут… Кажется, кашлянул правый мотор. Лезет в глаза бензиномер. Есть, есть еще бензин! Но почему неравномерен шум винтов? На немой вопрос отвечают красные лампочки. Это уже не свет сигнализации – это четырьмя налившимися кровью глазами в кабину смотрит несчастье. Самолет качнуло вправо: сдал правый мотор. Ящик с ампулами катится на пол. Винт левого двигателя вяло провернулся и встал, как настороженное заячье ухо. Самолет потянуло на нос, засвистел набегающий воздух. – Иду на вынужденную! – успел крикнуть Василий в микрофон и выжал пальцами кнопки зажигания. Над темными верхушками сосен он прижал штурвал к груди… * * * – Значит, договорились, Борис Николаевич? Мне наша встреча понравилась… Минутку! – Аракелян снял трубку с неистово зазвеневшего телефона. – Слушаю! Мембрана громко загудела голосом Терещенко: – Сообщаю, дорогой Сурен Карапетович, линия, которую вы гнули, привела к закономерному финалу. Можете радоваться! – По какому случаю веселье? – Пилот Туманов влез в облачность, потерял ориентировку и разложил по косточкам самолет. – А сам? В каком состоянии пилот? – Это второе дело. – Но… – Все «но» будет разбирать комиссия! Разговор оборвался. Некоторое время Аракелян слушал длинные монотонные сигналы, потом медленно положил трубку на рычаг. – Вы поняли, Борис Николаевич? – Слышал… Нужно лететь на место аварии. – Почему так ликует Терещенко? – задумчиво проговорил Аракелян. Романовский не отвечая, пожал плечами. * * * У крыльца особняка зазвонил колокольчик. Марфа Петровна посмотрела на дочь, читавшую за столом книгу. – К тебе, наверное. – Открой, мама. Сложный абзац перевожу. Марфа Петровна не спеша поднялась, бросила вязанье в корзиночку и, переваливаясь на затекших от долгого сидения ногах, пошла к двери. – Кто там? – Я, Маруся. Массивный крючок, слегка поднявшись, снова звякнул в гнезде. – Чего тебе? – Светлану. На минутку. – Нет ее! – Тетя Марфа, я видела в окно. – Нет, говорю, и все! Проваливай, откуда пришла! – Хорошо, я уйду… Только передайте: я приходила рассказать про Василька. Может быть, она его больше и не увидит, – грустно добавила Мария и еле успела отскочить от резко распахнутой двери. – Что ты сказала? – Марфа Петровна, вмиг побуревшая, уставилась на девушку и, поверив ей, закричала плаксиво: – Светлана! Светочка! Дочка, что же это делается, боже мой! На крик выбежала Светлана. – Что случилось, мама? – Да вон Маруська черную весть принесла. Тьфу, чтоб тебе неладно было! Уехал? Сбежал? Говори же! – Света, я пришла сказать, что Василий упал и… – Мария не могла договорить. Марфа Петровна закрыла рот ладонью. Светлана рывком вытянула руку в сторону Марии, будто поставила преграду недосказанному слову. Медленно белело лицо. Потом она сжала пальцы в кулак, кулак приложила к груди, вмяла его, незряче кося в сторону, пригласила: – Заходи, Маша… Нарукавники… я их сниму… Проходи. – И пошла в комнату, громко, деревянно стуча каблуками домашних туфель. – Света, я толком ничего не знаю! – закричала вслед Мария. – Может, только самолет… – Жив? – Лицо Светланы не видно в полутени, голос, как перетянутая струна. – Только самолет? Да? – Конечно, Света, конечно! У вас есть телефон, позвони отцу! – В гостиной… Звони ты. – Светлана оперлась на руку матери, пропустила в комнату девушку. – Взбодрись, дочка, подними голову. Говорила тебе: зря ты с ним. Сегодня пан, а завтра мокрое место. – Ну как ты можешь? Дай лучше воды. – Алло! Станция! Коммутатор! – надрывалась Мария. – Аэропорт? Мне эскадрилью… – Она хмурилась и жарко дышала в трубку. – Кто у телефона? Романовский?.. Света, я не могу, может, сама спросишь? Та решительно протянула руку. – Да, да? – ответили Светлане. – Что случилось с Тумановым? А кто интересуется? Ты? Ничего страшного. По телефону о таких событиях не говорят. Он лишь немного, совсем чуть-чуть нездоров… Вот это скажу: в первой Советской, в одиннадцатом корпусе… Только в пятницу, раньше не пустят. До свидания! Привет маме! – Ну, что он сказал, что он сказал? – допытывалась Мария, заглядывая в оттаявшее лицо подруги. – Все хорошо, Марусенька, все хорошо! Жив! – А может, хром будет на руку или ногу, чего же хорошего? – быстро вставила Марфа Петровна. Светлана нетерпеливо отмахнулась: – Типун тебе на язык, мамуля! Маш, давай вызовем твоего Пробкина, он больше скажет… Звони! – Не надо… – Мария опустила ресницы. – Я его давно не видела. Марфа Петровна взяла ее за подбородок. – Ну-ка, посмотри на меня, девонька! Глянь, глянь… Чего роешь землю очами? Оттолкнулись мягкими местами? Да? Бросил непутевую? Бортпроводницы-ы! Стюардессы! Шастаете там с чужими мужиками по кавказам! Цветочки привозите! Поделом тебе, поделом! А Светку не мути! Поняла? Шла бы ты от нас. А? Ножками, да за порожек! Мария опустила голову еще ниже. По-своему внимая жестким словам Марфы Петровны, этой еще молодой старухе, она с ужасом в какую-то долю мгновения представила себе, что Семен ушел навсегда, а вместе с ним ушли из жизни счастливые вечера, запах его табака, синева его кителя, его глуховатый голос, сильные руки… Нет, она не могла поверить в это. И, вскинув голову, дерзко посмотрела на Марфу Петровну: – Я привезу вам цветочки с Кавказа! – Жду в пятницу, вместе сходим к Васильку, – сказала Светлана. – Обязательно! – Мария сделала ручкой. – Пока! Счастливо оставаться, тетя Марфа, пеките пирожки. – Иди, иди! – отвернулась Марфа Петровна. – Пирожки будут с кукишем! Она присела на краешек стула и пригорюнилась. Дочь своевольничала. И в кого такая выродилась? В кого же, как не в нее да в отца. Ох и жуткая смесь получилась: непослуха, гордыня закраин не знает, приличия, веками спахтанные, – побоку! Как не хотела Марфа Петровна, чтобы Светлана повторяла ее жизнь! Ведь когда-то и она, юная колхозница Марфинька, была мечтательницей, веселой фантазеркой и считала, что если и отдаст кому-нибудь свое сердце, то только моряку или летчику, ну, в крайнем случае, известному артисту, красивому, конечно. |