Онлайн книга «Время в долг»
|
– Командир полка разрешил мне. – Твердо настаиваете на своих показаниях? – Конечно. – Кто может подтвердить? Борис замялся: «Майор Дроботов погиб. Кто еще слышал?» – Разговор был по радио, наверное, слышали многие. Ближе всех был лейтенант Кроткий. – Да, многие… – задумчиво проговорил полковник. – Приглашается первый свидетель. Вошел офицер. – Командир полка запретил ему отваливать, – сказал он. – Запретил! – подтвердил и второй свидетель. Борис беспомощно улыбнулся. – Да что вы, ребята! Пусть Кроткий… Вызовите Мишу! Бесконечно долгие секунды. За спиной, как шелест, неровное дыхание людей. От двери к столу, тяжело ступая, прошел Кроткий. – Подсудимый настаивает, что командир разрешил ему выйти из строя. Вы можете подтвердить его слова, лейтенант?.. Подумайте. Не торопитесь. Здраво оцените обстановку, – говорил полковник, листая бумаги в тощей зеленой папке. – Нет. Это неправда. Глаза Бориса изумленно округлились, потом брови сошлись на переносице, и он, опустив голову, колыхнулся вперед, схватился за край столешницы. Кто-то мягко взял его за руки, посадил на табуретку. Голоса доходили приглушенные, далекие. – Подсудимый запрашивал разрешение у командира полка? – Да. – Можете повторить их разговор? – …Романовский сказал: «За нами вяжется барон. Можно, я его достану?», а майор ответил: «Не разрешаю!» – И все-таки подсудимый ушел? – Сказал «понял» и отвалил… Тут что-то не так, товарищ полковник. Я думал и… – Ну-ну, лейтенант? – Устал Борис, наверно. Дюже горячий и психованный был бой. От перегрузок не только ухи закладывает, мозги в крутой вираж становятся… – Конкретней, лейтенант! – потребовал капитан. – Что ответил командир полка? – Запретил… Тильки ухайдакался Борис и… – Все? – спросил капитан. Кроткий пожал плечами. Полковник обратился к подсудимому. – Может быть, у вас был предварительный договор с командиром полка на земле? – Нет. – Продолжаете ли отрицать факт, свою вину? Если да, то аргументируйте мотивы. Борис молчал. Долго молчал. Тогда к столу подскочила Катя. – Я знаю, как это произошло. Вспомни, Боря, ты задержал на кнопке палец? Задержал? Ну? – Сержант, марш на место! Я выведу тебя! – Подождите, капитан, – остановил своего помощника полковник. – Хотите выступить свидетелем, товарищ сержант? – Она подсказывает ему какой-то выход, – не унимался капитан. – Что новенького придумали, дорогая? – Я не могу быть свидетелем, – посуровела Катя, – потому что в это время была на земле, но мне ясно, как все случилось. Романовский не мог бросить майора без его разрешения. Не мог! Так, ребята? По рядам летчиков прошел одобрительный гул. – Мы неплохо знаем, кто на что способен. Если он трус, то зачем ему отрываться от аэродрома и лезть обратно в пекло? Если он хотел схватить награду, то она ему была обеспечена за посадку такого гада, который сбил два наших самолета, в том числе меня! Где логика? Произошла ошибка. – Какая? – быстро спросил полковник. И Катя горячо рассказала о своих сомнениях. Борису все стало ясно. Майор Дроботов ответил на его просьбу быстро, а он не успел вовремя снять палец с кнопки передатчика. Эта секундная задержка стоила многого. В эту секунду он не мог слышать майора. Поэтому, когда он отпустил кнопку – радиостанция автоматически переключилась на прием, в наушники прошло только слово «разрешаю», а частицу «не» поглотил эфир. (Впоследствии был издан приказ – по правилам радиообмена, в котором предписывалось только одно отрицание: «Запрещаю!») – Что скажете, подсудимый? – донесся голос полковника. – Вы действительно передержали палец на кнопке? – Наверное, так и было. – Можете доказать? – спросил капитан. – Потребуете судебный эксперимент? Бесспорно, он даст положительный результат. Но один вопрос, и самый важный, остается: правильно ли вы оценили ситуацию, открывая командира? Ответ: немедленная гибель прославленного летчика! – Я не могу взять на совесть смерть товарища Дроботова. – Спишем все на войну, что ли? – И капитан произнес обвинительную речь. Он утверждал, что Романовский, бросив своего ведущего, был прямым виновником его гибели. Длинная речь пересыпалась юридическими терминами, выдержками из присяги и приказов. Он кончил нескоро и вытер большим платком в цветочках серые распаренные щеки. – Каждый в душе поставьте себя на место майора Дроботова и за него произнесите приговор, сообразуя его с приказом Верховного Главнокомандующего! – А то, что Романовский провел блестящий бой и победил, не считается? – громко спросила Катя. – Здесь не митинг, сержант! Но отвечу: мы не награждаем за подвиги, а судим за преступления! – отрезал капитан. – И не так уж трудно осадить нынешнего драпающего в логово немца! – Ты бы попробовал! – пророкотал чей-то бас. Капитан вскинул голову и зашарил глазами по рядам. – Я сказал! – встал из четвертого ряда высокий летчик с багровой обожженной щекой. – Мне вспомнился храбрец портняжка, который, когда злой бывал, семерых убивал. Капитан открыл рот, но полковник дернул его за рукав. Суд удалился на совещание. Вернулись не скоро. И пока их не было, никто не заговорил, почти никто не пошевелился. Лишь Катя с молчаливого согласия часового подсела к Борису и, гладила его горячую руку, положив к себе на колено. Но вот открылся полог. Вопреки субординации капитан шел впереди с просветленным лицом. Полковник, щуря печальные голубые глаза, начал читать приговор. Вводную часть Борис почти не слышал. – …За оставление своего места в боевом строю, что классифицируется как дезертирство с поля боя, приведшее к гибели командира полка… – громко и раздельно читал полковник, – приговорить бывшего младшего лейтенанта Красной Армии Романовского Бориса Николаевича к высшей мере наказания… Последние слова он произнес негромко. Вокруг Бориса стало темно. Из этой темноты гремел голос: – …Приговор привести в исполнение немедленно после утверждения Военным Советом… Подхватив под руки, Бориса повели. Очнулся он опять в землянке. Часовой принес фонарь и ужин. Тусклый свет выхватил паклю, торчавшую из пазов между бревнами, табуретку, согнувшегося на ней Бориса. Лицо желтое, на лбу бисером пот. В это время полковник вместе с летчиками ужинал в столовой, где недавно проходил суд. Охотно отвечал на вопросы, не касающиеся сегодняшнего заседания трибунала. Упрямый Кроткий все-таки заставил его коснуться и судьбы Романовского. |