Книга Золото Монтесумы, страница 61 – Икста Майя Мюррей

Ее рука, гладившая меня по голове, замерла.

— Ты говоришь, что видела Томаса?

— Вот именно.

— То есть Томаса — нашего отца, Томаса де ла Росу?!

— Ну да.

— Того самого Томаса де ла Росу, вроде бы уехавшего по неизвестным причинам из Гватемалы и к настоящему времени уже умершего?

— Да, да, его! Только он не умер. В этом я уверена. Он жив. В Сиене я видела его, как тебя!

Говоря это, она продолжала легко поглаживать меня по голове.

— Сестренка моя, бедная малышка! После того как я услышала о его смерти, я тоже очень долго его видела.

— Но это было не так. И еще — есть один человек, скупщик краденого, Сото-Релада, с которым я разговаривала. Ты должна выслушать от него всю историю. Он говорит, что до Марко письмо Антонио принадлежало Томасу и что он разыскивал сокровище… — И я стала пересказывать ей все, что говорил мне Сото-Релада.

Иоланда нахмурилась:

— Я не стану слушать всю эту чушь. Потому что это самая настоящая чушь, и больше ничего! Я знаю, о чем ты говоришь. Как будто папа стал призраком, вернулся, и ты его увидела. На самом деле ничего этого не было. Мне самой случалось часами идти за незнакомыми мужчинами, так как я была уверена, что вижу папу и что он просто устроил мне очередное испытание — помнишь, как я много дней скиталась в джунглях и уже отчаялась увидеть его, а он вдруг оказался в той индейской деревушке? И мне все время казалось, что и теперь он вот-вот вернется. Но потом эти незнакомцы оборачивались, и я видела, что это не он. Я просто рехнулась на этой почве, понимаешь? Нет, больше в этой охоте я не участвую…

— Я тебя поняла. Только клянусь, я действительно его видела!

— Томас де ла Роса погребен в земле. И я должна узнать, где именно, чтобы проститься с ним, черт побери!

— Я видела его — у него волосы были стянуты в пучок, на теле татуировка…

— Замолчи, Лола!

— Что это за крик?

В дверях возник бледный и вялый Эрик, с кусками пиццы в обеих руках.

— Э-э… Ничего. — Я пристально и заботливо взглянула на него. — Какой ты бледный, Эрик! Ты хорошо себя чувствуешь?

— Честно говоря, не очень.

— Я же говорила! — воскликнула Иоланда, тоже сразу сменив тон. — Твоему парню нужен свежий воздух.

— А из-за чего вы поссорились?

— Мы? Мы вовсе не ссорились. Просто она говорила, что у тебя есть какая-то версия.

Иоланда кивнула:

— Да, Гомара, прежде всего давайте обсудим идею, возникшую у тебя в больнице, насчет третьей подсказки нашего Оборотня. Поделись-ка ею с нами. Потому что, в конце концов, вы же охотитесь за сокровищем, и я не стану противиться и тоже приму участие в выслеживании золотых дублонов ацтеков. Кроме того, если этот Морено что-то знает о том, что Томас умер в Италии…

— Он не может этого знать, — заметила я.

— Я уверена, что он с удовольствием поделится своими сведениями. Так что давай займемся им.

Пережевывая пиццу, Эрик озадаченно смотрел на мою сестру, потом словно о чем-то догадался.

— A-а, вы про письмо!

— Точнее, про его термическую обработку, — пояснила она.

— У меня действительно появилась любопытная идея, — признался он. — Но мне кажется, что пока ее реализацию лучше отложить. Понимаете, я чувствую себя… — он неопределенно помахал рукой, — как-то странно и неадекватно.

— Ты собираешься сжечь это письмо?! — спросила я.

— Да, — сказала Иоланда.

— Нет, — поправил ее Эрик. — Мы выбьем из него всю информацию. Но только не сейчас…

— Вот здорово! Пойду принесу его. — Моя сестра умчалась в спальню.

Эрик снова уселся за стол и занялся пиццей.

— Лола, марш в постель!

— И не подумаю! Я прекрасно себя чувствую. А что ты затеваешь?

— Если ты заболеешь, то ничем не сможешь помочь.

— Да я уже здорова!

— Посмотри на себя в зеркало!

А тем временем Иоланда вернулась с письмом Антонио и с зажигалкой. Она вынула из красного конверта письмо и помахала им у нас перед глазами, белый лист с орнаментом из темно-лиловых цветов был густо исписан каллиграфическим почерком Антонио. Уже было известно, что письмо повествовало об истории экспедиции в Теночтитлан, о проклятии Монтесумы и о превращении человека в волка под влиянием полнолуния.

Иоланда щелкнула зажигалкой и поднесла ее к последней странице, содержащей следующий пассаж:

— Эрик, да она с ума сошла! — закричала я, ощутив запах горения. — Ты же сожжешь его! Ты слишком близко держишь зажигалку!

— Не бойся! На днях я попросила Эрика сделать с него две копии.

— Иоланда, прекрати! Это очень ценный документ!

— Тихо, тихо. Господи, девочки, успокойтесь! Она права, ты настоящая пироманка. Отдай мне письмо!

— А что это за идея? — спросила я.

— Эрик показал мне дневник Софии, где она сама рассказывает о том, что размахивала бумагой перед огнем…

— Лола, помнишь про обряд наречения? Как там говорится?.. Что-то вроде этого: «Я встала у костра и развернула пергамент. Он казался пустым, но после моего колдовства на нем должны были проступить таинственные письмена». Но не важно, просто потерпи немного.

— Я не думаю, что это возможно при таких обстоятельствах.

Эрик держал зажигалку на небольшом расстоянии от послания, я слышала мягкое поскрипывание, легкое потрескивание бумаги.

— Я не могу этого видеть! — простонала я.

— Может, ничего и не получится, — заметил Эрик. — Чернила могли совсем выцвести. Единственная надежда на то, что их сохранила соль.

— Какие чернила?

С бумагой что-то происходило прямо у нас на глазах. Язычок пламени ярко освещал ее, отчего черные буквы отливали зеленовато-золотым оттенком.

— Ничего не происходит, — констатировала Иоланда.

— Подождите.

Вскоре на листе появилась красноватая тень, образованная тонкими изогнутыми линиями. Они становились более четкими и широкими, подобно тому как расплавленное в горне железо под молотом превращается в лезвие шпаги.